Бог войны. Дэвид Гилман

с харчами. Они самые легковооруженные и самые быстрые солдаты на поле боя; платили им шесть пенсов в день – вдвое больше, чем пешим лучникам.

      Лорда Марлдона король подрядил поставить сорок конных лучников и дюжину латников, поголовно поступавших под командование сэра Реджинальда Кобэма – ветерана, в свои полвека ничуть не растерявшего сноровку, позволяющую ему выступать во главе воинства.

      Флот вторжения стоял на якоре в Портсмуте, и дороги, и без того забитые кавалерией и пехотой, все более и более запруживали обозные телеги. Заканчивался июнь, и из-за жары и пыли продвижение казалось еще медленнее. Блэкстоун еще ни разу в жизни не видел такой уймы людей и такой лихорадочной деятельности. На дороге скопились тысячи человек. Ремесленники, возчики и солдаты пихались с рыцарями, едущими на верховых лошадях попроще, а их дестриэ – могучих боевых жеребцов, чей непредсказуемый темперамент заставлял лягать каждого, кто зайдет сзади, – вели за хозяевами следом их пажи. Между представителями одного ранга то и дело вспыхивали перебранки и проклятия в сердцах, в то время как знать и рыцари надменно пренебрегали людьми низкого звания. Знамена, отмечающие дворян, и рыцарские штандарты трепетали на освежающем ветерке. Блэкстоун знал, что бедным рыцарям вроде сэра Гилберта поднимать вымпелы не дозволяется. Вместо того он демонстрировал свой герб на щите – черный меч, подобный распятию, ошеломительно четко обрисовывающийся на лазурном поле, – и точно такой же на сюрко, чтобы и друзья, и враги могли признать его.

      Сэр Гилберт по большей части отмалчивался с момента выезда из замка, где был назначен сбор лучников графства. Томас был знаком с большинством из них по ярмаркам и состязаниям в меткости. Молодые люди, собранные из окрестных сел и деревень, выказывали разное настроение. Большинство были настроены послужить и получить свою плату, гордясь, что лорд снабдил их лошадьми и оружием. Джон Найтингейл был немногим старше Блэкстоуна, и его веселый нрав и россказни о пьянице-отце, матери, рожавшей в год по ребенку, и девицах, с которыми он переспал, развлекали людей в дороге до побережья весь день.

      По большей части это были юноши лет восемнадцати-девятнадцати, хотя троим или четверым из латников было порядком за двадцать и довелось сражаться в Низинных странах[7]. Иные юноши дали волю своему хвастливому воодушевлению перед приключениями, ждущими их впереди; ветераны же держались особняком, и сэр Гилберт чаще заговаривал с ними, чем с остальными. Томас чувствовал, что не допущен в круг их братства, но в то же время не разделял утробного восторга остальных юношей, гадая, как защитить брата в неразберихе, которая наверняка последует. Тихие серые будни дома, несмотря на нехватку удобств, давали им своего рода убежище, в которое внешний мир почти не вторгался. Июнь был месяцем сенокоса, двоения пара и стрижки овец. А теперь их жизни глубокой бороздой пропахала война.

      В противоположность ему брат ехал совершенно беззаботно. Солнце согревало его, и освежающий

7

Т. е. на терр. совр. Бельгии, Нидерландов, Люксембурга (Бенилюкса).