Перекресток. Юрий Слепухин

разница, а в общем похоже… Войдите!

      Дверь откатилась, в купе заглянул бритоголовый толстяк в галифе и темно-синей гимнастерке.

      – Товарищу майору с племянницей! – возгласил он сипловатым, чуть придушенным голосом. – Не побеспокоил?

      – Приветствую вас, Петр Прокофьич. – Майор встал и жестом пригласил толстяка садиться. – Прошу!

      Они были немного знакомы по Энску – встречались иногда на городских партконференциях; а сегодня ночью в Москве Петр Прокофьич появился у вагона как раз в тот момент, когда Таня прощалась с Анной Сысоевной, и сочувственно осведомился у майора о причине слез молодой гражданочки. Оказалось, что он возвращается из командировки и даже едет в этом же третьем вагоне.

      Обменявшись рукопожатием с майором, толстяк повернулся к Тане и с неожиданным проворством подмигнул заплывшим глазком.

      – Как самочувствие, девушка?

      Таня очень удивилась про себя странному обращению, но не подала виду.

      – Хорошо, спасибо, – вежливо ответила она. – А как ваше?

      – Ну, мое всегда – на большой! А вы, значит, уже вошли в норму? Вот это правильно, это по-пионерски!

      Подмигнув еще раз, толстяк достал из кармана завернутого в серебряную бумажку зайца.

      – Премия за высокие показатели, – пояснил он, ставя зайца на столик.

      – Ой какой симпати-и-ичный… – восхищенно протянула Таня. – Его просто жалко есть, правда! Спасибо…

      – Кушайте на здоровье, девушка, только зубки берегите. Александр Семеныч, я, собственно, по вашу душу… – Петр Прокофьич заговорщицки понизил голос до сиплого шепота. – В моем купе, понимаете ли, составилась пулечка, и для полного кворума не хватает только вас. Как вы насчет того, чтобы провернуть это дело? Этак, знаете ли, без волокиты, большевистскими темпами, а?

      Приглашение пришлось кстати, – честно говоря, майор уже не знал, о чем еще можно поговорить с Татьяной. Карты так карты, за неимением лучшего.

      – Это можно, отчего же не провернуть. Татьяна, ты не возражаешь, если я тебя оставлю на часок в одиночестве? Наш разговор мы продолжим позже. Ты не боишься одна?

      – Что ты, Дядясаша!

      – Ну, отлично. Вот этой кнопкой вызовешь проводника, если тебе что-нибудь понадобится…

      Несмотря на большевистские темпы, пулька в купе Петра Прокофьича продолжалась и после обеда, до самого вечера. За ужином в вагоне-ресторане Таня сидела совсем сонная, поминутно роняя вилку. Когда какой-то военный в высоком звании прошел мимо них, небрежно ответив на майорское приветствие, она почувствовала обиду за своего Дядюсашу и оживилась.

      – Он главнее тебя, да? – спросила она, проводив обидчика укоризненным взглядом.

      – Кто именно? – не понял майор.

      – Ну, вот этот, что прошел…

      – А, ну разумеется. Ты же видела, он носит в петлицах ромб, а я – две шпалы, следовательно, он старший по званию. Погоди-ка, у тебя с мясом ничего не получается, дай я тебе порежу на кусочки…

      – Нож очень тупой, Дядясаша. А мне нельзя пива?

      – Нет,