Пройти сквозь века…. Светлана Ильинична Вашкевич

минуту задумалась, а потом просияла найденным решением:

      – Например, пошла бы на курсы стриптиз-танцев или в школу восточного танца. А потом невзначай показала свое умение и дала от ворот поворот. Ну или что-нибудь в этом роде…

      Подумав еще пару минут, она нашла тему разговора неинтересной и моментально улетучилась, после чего в офисе стало тихо и скучно. В своем углу Исаак Изральевич молча терзал клавиатуру компьютера, составляя смету на предстоящие выпускные балы, а осторожная Юлия Павловна тихонько вздыхала, размышляя о вечном женском вопросе «Что я сделала не так?». Двадцать лет назад она развелась с мужем, оставшись с маленьким Семеном на руках. В материальном плане они не пострадали, благодаря стабильным заработкам Юлии Павловны, но эмоциональная обделенность и одиночество наложили свой отпечаток на дальнейшую жизнь. Юлия Павловна твердо знала одно: будь у нее еще один шанс, она ни за что бы не прогнала своего непутевого Федора, простила мелкие и крупные грешки, привязала узами любви и семейного уюта.

      … «Милая девочка,– мысленно оппонировала она Алинке,– у тебя все еще впереди: и тепло супружеской постели, и совместные мысли наперегонки, и возможные муки ревности. Только после этого ты станешь взрослой женщиной и научишься ценить и беречь годы, проведенные вместе. А пока не тебе судить…»

      Со стороны за мучительными раздумьями завхоза тайком наблюдал коварный математик. Как и любой мужчина, он мыслил конкретными категориями, поэтому предпочитал не разводить дискуссии, а дать толковый совет. Впитавший мудрость своего народа, Исаак Изральевич сумел провернуть это поистинне виртуозно, как это ему казалось. Улучив момент, когда в офисе осталась одна Карамышева, он сотворил со своего мобильного звонок на рабочий телефон и принялся громко разговаривать с воображаемым абонентом. Хитрец стенал и жаловался на свою жену, задумавшую сделать капитальный ремонт в городской квартире:

      –Нет, ну посуди сам, ведь это революция в отдельно взятой семье! Знаешь,– тут он заговорщицки понизил голос,– я ни о чем теперь думать не могу, забросил даже шахматы, рыбалку и баню с друзьями. Обои, краска и ламинат мне снятся по ночам, и это только начало! Странное дело, но я вошел во вкус, сам процесс мне нравится все больше и больше…

      Майка, вернувшаяся с обеда, остановилась в дверях и с удивлением слушала вошедшего в раж обычно спокойного бухгалтера. Она прекрасно знала, что брезгливый Исаак Изральевич никогда не посещал бань, а уж рыбу он любил исключительно в виде готового блюда на столе. В громком голосе и излишней горячности наблюдался явный постановочный эффект, рассчитанный на кого-то постороннего. Майя сделала пару неслышных шагов вперед и заглянула за       полуоткрытую дверь соседней комнаты. Там, уткнувшись невидящим взглядом в ежедневник, сидела Карамышева. Казалось, до нее не доходит ни одно слово, произнесенное сердобольным математиком. И все же Майя была благодарна старику за участие, пусть такое неуклюжее и не совсем уместное. Хотя, как знать, зерно