Зов Полярной звезды. Александр Руж

научился и вполне могу самостоятельно провести сеанс. Не возражаете?

      Еще бы Вадим возражал! Он с готовностью сел в указанное ему мягкое кресло в кабинете с задернутыми гардинами. Барченко притушил электричество, оставив ночник в углу, после чего взял в руку нитку с подвешенным к ней бронзовым кругляшом и встал напротив кресла.

      – Очи свои устремите сюда, – он показал на кругляш, – вежды не затворяйте и ни в коем случае не нагоняйте на себя дрему. Гипноз не есть сон. Смотрите, внимайте, и все произойдет само собой.

      – Хорошо, – Вадим откинулся на спинку кресла, локти положил на подлокотники и приклеился взором к приспособлению, которое держал Барченко.

      Кругляш стал медленно раскачиваться на нитке. По первости амплитуда была невелика, мала и скорость. Но с каждой секундой размах все увеличивался, движение убыстрялось. Барченко что-то говорил негромко и вкрадчиво, но смысл слов не достигал сознания Вадима – он весь был прикован к созерцанию импровизированного маятника.

      А дальше пошли и вовсе чудеса. Вадим ощутил как бы прикосновение влажных бархатистых губ, которые сначала медленно, с ласковостью поднаторевшей в амурных делах любовницы, стали вцеловываться в его тело. Оно сделалось донельзя чувствительным, отзывалось на каждое прикосновение, млело и таяло от сладострастного наслаждения, а губы стали увеличиваться в размерах и уже не просто целовали, а засасывали в горячую бездну. Это не было противно, не причиняло боли, и он, зачарованный необычностью ситуации, не сопротивлялся, ждал, что будет.

      Бездна поглотила его, он обнаружил себя в непроглядном мраке. Все его умения ориентироваться в темноте вдруг отказали, и он зацепенел, беспомощный, как новорожденный щенок. Подкатила волна испуга, однако она не успела захлестнуть – мрак разверзся, и Вадим выпал из него на озаренное лучистым солнцем пространство.

      Он стоял возле крепостной казармы, облаченный по-военному, за спиной винтовка. Перед ним возвышался его командир – капитан Свечников, весь почерневший от порохового дыма и многосуточного недосыпа. Строения вокруг – растрескавшиеся, с обвалившимися углами и пробоинами в стенах – содрогались от снарядных разрывов.

      – Арсеньев, заступите на склад номер первый, – сорванным голосом распорядился Свечников, – смените Орешина.

      – Слушаюсь, господин капитан, – Вадим привычным жестом кинул ладонь к фуражке и направился к означенному складу.

      Не прекращавшийся артобстрел не вызывал никаких эмоций – он уже вошел в жизнь, стал неотъемлемой частью солдатского быта. Иногда снаряды рвались совсем близко, Вадим приседал, а один раз распластался на рассохшейся земле, дав осколкам пролететь над спиной. Армейская выучка, доведенные до автоматизма действия, ничего особенного.

      На складе он сменил своего соказарменника Орешина, встал вместо него за поворотом коридора. Отсюда просматривались ходы в основные складские отсеки. Свет падал внутрь через распахнутую входную дверь; проникая глубже, он серел, но его хватало,