Могильный улей. Сергей Аникин

на меня с острым горлышком. Я поймал его руку своей правой кистью. Он начал давить на меня своим весом. Острый конец горлышка, похожего на распустившуюся розу, был в пяти сантиметрах от моего левого глаза. Но сдаваться я не собирался, потому что это не в моей компетенции. Я слегка отвел его руку влево и лбом вмазал в его нос. Удар был сильным, он отошел назад, искры брызнули из его глаз. Рука его со стеклянной «розочкой» была внизу как плетка, но я ее резко удерживал. Он пошел на меня и хотел повернуть «розочку», направить мне на живот, но все получилось не так, как он планировал. Я крепко удержал его руку, и он налетел острием на «розочку». Он тут же вытаращил глаза, изо рта вышла кровь. Его кровь потекла, как нить, на пол, он прикрыл глаза и упал на бетонный пол около квартиры Муравьевой Наталии. Наталия тут же налетела на меня и начала кулаками с размаху бить по лицу. И в этот момент я не рассчитал силы и толкнул ее. Она оступилась и ударилась затылком об косяк двери. И тут же, я вам скажу, ее лицо сделалось каменным. Она упала на колени, а затем на живот. И я четко увидел, что на косяке ее двери осталось окровавленное пятно. Я не раздумывая вызвал «скорую помощь».

      Глава 2

      Я пустыми темно-зелеными грустными глазами обводил зал суда. Это небольшое помещение, где происходило заседание, было отделано по высшему разряду: пол был выложен дубовым паркетом, стены выкрашены в ярко-коричневый цвет, над подвесным потолком располагались две огромные хрустальные люстры. На возвышении я видел вырезанный из кедрового дерева и покрытый лаком стол судьи. Затем, повернув голову направо, я увидел места защиты. На этом месте сидела молодая, с осиной талией девушка, на вид разменявшая третий десяток. На ней была надета серебристая кожаная юбка, она свисала почти до голени, сверху белоснежная рубаха, и заканчивал ансамбль цвета кофе с молоком пиджак. И самое главное, на что я обратил внимание, это цвет ее черных волос. Они сзади ложились волнистыми нитями до плеч. Бейджик на ее костюме гласил: «Орловская Ольга Олеговна».

      Рядом с ней сидела потерпевшая Муравьева Татьяна Ивановна. Ей было сорок пять, но выглядела она на все шестьдесят. Ее стальные глаза выражали злость, ненависть или, я бы даже сказал, гнев. Ее нос торчал и был похож на клюв грача. Из-под ее красно-оранжевой косынки торчали седые пряди волос. Одета она была в черные джинсы, а поверх на ней сидел серый свитер.

      Напротив места адвоката я увидал место обвинения. И вдруг я не поверил своим глазам, я их закрыл, а затем снова открыл. Нет, это был не сон: на месте прокурора сидел Фехтовальский Виктор Константинович. Мой одноклассник и друг с первого школьного класса. В школьные времена он был худым, как сушеная мумия. Но сейчас я его едва узнал, он стал солидным, с двойным подбородком, с маленькими усиками, торчащими по сторонам, его короткая стрижка подчеркивала очень жесткий характер. Одет он был строго, в синие рабочие гладко отутюженные брюки, белую рубашку, и сверху был надет как будто сшитый для него на заказ синий пиджак. И вдруг он поймал мой взгляд. В этот момент меня как будто ударило током. Мы смотрели друг на друга около пяти минут, а потом он