Мой телефон 03. Мария Ким

Позвонок рассыпался. Нельзя нагружать. Вызов сделаем и уколешь меня. чем-нибудь.

* * *

      – Коллега! – Побитый жизнью нейрохирург приемного покоя задумчиво разглядывает доставленное нами тело. – Я был о вас лучшего мнения! ЭТО что?

      – ЧМТ. – После укола Ренату немного лучше, но лицо чуть заметно отсвечивает зеленью.

      – Нет, коллега, это не ЧМТ, это – элементарный запой!

      – ОНО сообщает, что били по голове, – устало повторяет Ренат.

      – ОНО может сообщать что угодно! Больной врет всегда!

      – А здоровый?

      – А здоровый врет самим фактом своего существования! Потому что здоровых людей не бывает!

      Я прекрасно понимаю фельдшера. Ренат тянет время. Через 10 минут с момента прибытия мы имеем полное право уехать и оставить персонал приемника наедине с этим ходячим недоразумением. Но хирурги – народ тертый. Сказав все, что счел нужным сказать, доктор возвращается к основной теме диспута.

      – Коллега, здесь нет ЧМТ. Где следы травмы? Ушиб, ссадина, гематома?

      – Сейчас будут! Маша, дай мне скальпель! – от раздражения лицо фельдшера меняет цвет с зеленого на фиолетовый.

      – Отставить членовредительство! Вы понимаете, как меня подставили, коллега? Я не могу назначить КТ без видимых следов ЧМТ. И без КТ тоже отпустить товарища алкоголика не могу!

      – Ну извините, у меня образования вашего нету! Мне все тела положено доставлять в больницу, если они письменно не откажутся. А это даже в бумагу ручкой не попадет! И куда мне его? В психиатрию мы не возим, а в терапии меня развернут к хирургам, у них КТ нет. В следующий раз шарахнем его головой об дверь, чтобы точно ваш профиль был!

      – Да он же не падал! Мужчина, вы головой ударялись?

      – М-м-м-м… Угу.

      – Вот! – фельдшер победоносно ухмыляется.

      – Да вы сговорились! – хирург обреченно подписывает карту вызова. – У вас минута, чтобы убраться отсюда, и чтобы больше я ваших тут не видел!

      – До скорого, – коварно улыбается Ренат, и мы отбываем, едва не снеся закрывающейся дверью голову неосторожному санитару.

* * *

      Мы сделали еще пару вызовов, и с каждым часом лицо Рената приобретало все более нездоровый вид. Анальгина в сумке больше не осталось, да он особо и не помогал. Фельдшер возлежал на носилках, подложив под поясницу одеяльце из акушерского набора и созерцал перегоревший фонарь на потолке салона.

      – Как чувствуешь себя?

      – Плохо.

      – Может, отпишемся в больничку?

      – Нет.

      Фельдшера упрямые. Они не чувствуют, когда заболели, а может, чувствуют, но молчат. Ходят с угрюмой мордой, а потом вдруг падают, и спасай их. С линии всегда можно отписаться, а утром открыть больничный. Но они держатся до последнего. Сидя на больничном, не заработаешь ничего. Я вспомнила, как отписывали с линии врача с пневмонией. Вышел на работу, никому не сказав про температуру, и ходил, кашляя по углам, пока диспетчер не затащила его в перевязочную, сунув под мышку градусник. Старший фельдшер ругалась, зачитывая по памяти положение о санэпидрежиме, а он лишь хлопал воспаленными глазами, не