Священная ложь. Стефани Оукс

мог – говорил, что ногой туда не ступит, поскольку другие игроки жульничают, а крупье подтасовывают карты. А вот бега ему нравились, потому что там все зависело лишь от его интуиции и проворства собак и никто не мог обманом отобрать с трудом заработанный выигрыш. Иногда он брал меня с собой, обычно ночью, когда запахи желтого пива били в нос, а металлическое сиденье холодило ноги. Вокруг больших прожекторов кружили стаи белых мотыльков, норовящих подобраться ближе к лампе.

      – Почему они лезут к свету? – однажды спросила я у отца.

      – Потому что они думают, это солнце, – ответил тот. – Они не видят разницы.

      Именно там отец рассказал мне, как распознавать ложь. У вруна всегда тоскливое выражение глаз, и его байки слишком складные. Потом отец такие разговоры не заводил. Но я ничего не забыла. Потому что все, о чем он рассказывал, слишком сильно напоминало о Пророке.

      – Так в чем ваша цель? – спрашиваю я доктора Уилсона.

      – Помочь тебе. Просто помочь. Зря не веришь.

      – Конечно, – говорю я. – Чему тут верить? ФБР мне помогать ни к чему.

      – Чего же, по-твоему, мы хотим?

      – Узнать, кто убил Пророка.

      Доктор Уилсон выразительно вскидывает бровь.

      – С чего ты решила, будто его убили? С чего решила, будто Пророк вообще умер?

      Я тут же принимаю равнодушный вид, хотя наверняка он видит, что я беззастенчиво вру.

      – Тебя ведь не было в Общине, когда начался пожар, – продолжает доктор Уилсон. – Именно так ты говорила полиции при аресте.

      – Ну, раз говорила, значит, так оно и есть.

      Я склоняю голову набок. Та ужасно тяжелая от всей той лжи, которую приходится городить. Скрестив на груди руки, я морщусь.

      Доктор Уилсон указывает на меня карандашом.

      – Болят? Руки?

      – Иногда бывает, – признаюсь я.

      – Может, тебе сделают пару бионических протезов. Есть такие, – говорит он. – Технологии развиваются прямо на глазах.

      – Да, было бы здорово, – соглашаюсь я.

      – Правда?

      – Конечно. С ними было бы намного легче.

      Доктор Уилсон хмурится, вздергивает подбородок и что-то строчит на желтой бумаге. Я хочу прочитать, но буквы не складываются в слова. Закрыв глаза, гадаю, как же мне обманывать людей вроде него – вооруженных карандашами и бумагой. А у меня из оружия один лишь рот, который вдобавок приходится держать на замке.

      Когда я открываю глаза, доктор Уилсон все еще пишет.

      – Вы откуда? – спрашиваю я.

      – Из Вашингтона.

      Название города ни о чем мне не говорит, кроме того, что находится он где-то далеко.

      – Вы приехали только ради меня?

      Доктор Уилсон кивает.

      – Вот вы, наверное, обрадовались… Посреди зимы сорваться из дома и отправиться на другой конец страны, чтобы допросить преступницу.

      – Во-первых, допрашивать тебя я не буду. Как уже сказал, у меня иная цель – понять тебя. И кроме того, я сам вызвался.

      – Неужели?

      – Я уверен, что смогу тебе помочь. Или хотя бы попробовать.

      Я выразительно