Месть обреченных. Данила Резак

с подругами лясы точит на берегу. Надеюсь, эта засранка хотя бы прибралась».

      Только Дитрих собирался подняться на второй этаж, чтобы бросить свое тучное тело на широкую кровать, которую после смерти жены он так ни с кем и не разделил, как у входной двери зазвонил колокольчик.

      «А пошло оно все. Я – умер, меня нет», – зевнул хмельной мастер и, держась за перила, потихоньку полез наверх. Однако колокольчик зазвонил резче и настойчивее. Послышался глухой стук.

      – А-а, проклятье! – выругался оружейник и крикнул: «Открыто, входите!»

      Никто не вошел. Гость продолжал настойчиво теребить шнурок звонка.

      Вспомнив имена демонов из самых глубоких недр тонких миров, Груббер, покачиваясь, побрел открывать.

      В вечернем сумраке, что нехотя ползал по мостовой и крышам гранитных домиков, фигура, стоявшая на пороге, показалась пьяному мастеру размытой тенью, но когда он тряхнул головой, очертания прояснились. Гость оказался щеголем в роскошной широкополой шляпе, высоких сапогах из черной замши и в темно-синем камзоле, расшитым серебряными нитями по затейливым орнаментам и узорам. Оружия при себе человек не носил, а на лицо оказался настолько заурядным и не запоминающимся, что если бы Груббер столкнулся с ним в толпе, то никогда не вспомнил его даже под страхом пыток.

      – Что вам угодно, сударь? – Груббер посмотрел человеку в глаза. На секунду вдруг ему показалось, что он окунулся в теплую стремительную реку и поплыл…

      Всего лишь на секунду.

      – Так, сударь, что вас интересует?

      – Меч.

      Голос гостя был тих, и в нем слышались свистящие нотки, как будто человек шепелявил. Однако это мог быть иностранный акцент.

      Груббер не смел поверить в свою удачу. Давненько покупатель к нему не заглядывал, и оружейник засуетился, согнулся в поясе, приглашая гостя войти. Тот пару секунд медлил, не решаясь, потом осторожно шагнул за порог. И, едва он вошел в лавку, как снял шляпу, пепельные волосы рассыпались по плечам.

      – Итак, сударь, я человек занятой, поэтому буду краток. Мне не нужна вся та дребедень, что я вижу на ваших полках.

      – Позвольте, но вот этот риттершверт…

      – Мне не нужен ни «ублюдок», ни цвайхандер. Я не собираюсь на войну.

      Груббер понимающе кивнул: «Что ж, тогда могу предложить отличный эсток. Он бы вам подошел».

      Покупатель прервал оружейника.

      – Я не портовая шлюха. Мне не нужно оружие, служащее украшением. Я хочу убить человека. Вам ясно?

      Груббер побледнел. В лучшие времена он бы выкинул такого наглеца из дома, пересчитал бы ему зубы и сдал страже. Однако он вспомнил о деньгах, дочери и замахал руками:

      – Я ничего не хочу знать. Я продам вам что угодно, но мне не нужны подробности.

      – Мы поняли друг друга, герр Груббер.

      Человек плотную подошел к оружейнику и тот почувствовал запах, исходящий от незнакомца. Странный запах сырости… Щеголь посмотрел на Груббера так, что остатки хмеля вылетели из мозгов толстяка как стая любовников из постели неверной жены.

      – Я хочу Заговоренный клинок. Можно меч, саблю, рапиру, кинжал, наконец.