Французский поцелуй. Делла Сванхольм

я так расслаблялась перед соревнованиями. Я же плыла не на скорость. А по-настоящему нам предстоит плыть только завтра, во время Игр франкоговорящих стран Средиземноморья.

      – Уверен, вас там ждет успех. Я видел, как вы плыли в море. Сложно представить, что кто-то может составить вам конкуренцию.

      – Наивное заблуждение, – нахмурилась девушка. – В мире появилось столько прекрасных пловцов, что вам даже трудно себе представить. На прошлых соревнованиях, например, я проиграла девушке из Бутана. Которая, правда, живет и тренируется в Австралии.

      Скульптор окинул ее долгим взглядом. В углах его губ дрогнула улыбка:

      – И все равно я не верю, что вы можете кому-то проиграть.

      Изабель вернула ему улыбку:

      – Хотите, приходите поболейте за меня и моих друзей. Мы выступаем завтра в 12 дня в зале «Же маритим».

      В глубине ее глаз читалось затаенное лукавство и что-то вроде задорного вызова. И Клод Дешанель, который никогда в жизни не ходил ни на какие спортивные соревнования, неожиданно для себя произнес:

      – Обязательно приду!

      Придя домой, Клод Дешанель подошел к зеркалу и долго вглядывался в свое отражение, словно перед ним был незнакомец. «Почему я решил пойти на эти чертовы соревнования по плаванию? – пробормотал он наконец. – Я что, сошел с ума?»

      Он потряс головой. Похоже, там, в ресторане, он подпал под влияние какого-то странного наваждения. «Впрочем, никогда не поздно отказаться, – мелькнула у него в голове спасительная мысль. – В конце концов, сослаться на крайнюю занятость… и никуда не ходить».

      Клод с облегчением улыбнулся. Наверное, это было бы наилучшим вариантом.

      Проснувшись на следующий день рано утром, Клод сразу же после легкого завтрака набросился на работу. Он решил завершить старую вещь, над которой трудился еще с прошлого года – парную статую Орфея и Эвридики. Когда он только начинал ее, предполагалось, что эта статуя будет установлена перед входом во вторую марсельскую гимназию. Гимназия располагалась на набережной, и в ее окнах в ясную погоду отражался силуэт легендарного замка Иф, возвышавшегося, словно темный фантом, в глубине залива. Однако неожиданно в гимназии сменился директор, а вместе с ним – и художественные предпочтения, и творению Клода предпочли суперсовременную бетонную конструкцию модного финского скульптора Тимо Халонена. Но Клод вложил так много труда и сил в работу над образами Орфея и Эвридики, что эта статуя стала просто очень дорога ему, и он мечтал завершить ее, несмотря ни на что.

      В это утро он трудился с особенным подъемом, и работа продвигалась как никогда легко. Раньше скульптору никак не давались руки Эвридики, нежно обвивавшие гибкий, как лоза, и в то же время мужественно-сильный торс Орфея, а сейчас он вылепил их буквально на одном дыхании. Это было именно то, что Клод не раз видел в своих мечтах. «Даже Бог не смог бы сделать лучше!» – прошептал он, восхищенно глядя на собственную работу. Теперь руки Эвридики выглядели, как живые. И от этого вся история ее любви к Орфею тоже становилась