Белорусская Радуга. Политическая опера нетрадиционной ориентации. Максим Грудин

звали Николай Найденов. Я родом из такого Мухосранска, что тебе и не снилось, наверное. Город Сызрань Куйбышевская область. Слышал когда-нибудь?

      Степан: Это в Ингушетии?

      Ник: Это в Поволжье. Россия-матушка.

      Степан: Как интересно. А как вы в Штаты попали? Родители выехали и вас с собой забрали?

      Ник: Чувак, я не знаю своих родителей. Я вырос в детдоме.

      Степан: Бога ради, извините, Ник, я не хотел…

      Ник: Не за что извиняться, бро. Ты же не знал. И вообще – мой тебе совет: меньше извиняйся. А то сам себя убедишь, что неправ. Это вредно для самооценки.

      Степан: Это мудро, Ник! Я буду стараться. И всё-таки как вы стали американцем?

      Ник: О, это совсем весёлая история. После детдома я попал в Афган. Я был одним из тысяч советских пацанов, поехавших убивать душманов. Проблема в том, что нам не сказали об этом. Нам сказали: «Парни, вы будете сажать деревья и строить дороги для наших афганских братьев». И я в это верил. Пока однажды афганские братья не расстреляли на моих глазах дюжину моих сослуживцев.

      Степан: (тихо и потрясённо) И как же это случилось?

      Ник: Наша колонна попала в засаду. Мы везли муку, консервы, школьную форму и учебники в один кишлак для их же детей. Да, это было как раз перед новым учебным годом. На серпантине на нас напали духи. Они, как водится, грохнули из базук первую и последнюю коробочку…

      Степан: А что такое коробочки?

      Ник: Это броневики на военском языке. Так вот. Когда коробочки полыхнули, духи начали мочить нас из пулемётов с вершин гор. Мы были у них как на ладони. В тот день полегла половина моего взвода.

      Степан: Даже представить не мог, с чем вы сталкивались в жизни.

      Ник: Это была война. Да, они вначале крепко нам всыпали, но мы собрались и надрали им задницу. Комбат вовремя вызвал вертушки, через 20 минут прилетели наши Ми-24 и раздолбали духов к чёртовой матери. Как только вертушки ушли, комбат нас в атаку поднял, типа, добить душар надо. Подвиги ему покоя не давали. Всё Героя хотел (чуть-чуть задумывается, как бы вспоминая комбата).

      Степан: А что было потом?

      Ник: Потом? Мы быстро поднялись по откосам, научились воевать всё-таки, как-никак уже четвёртый месяц в Афгане были, смотрим – а там рядом кишлак.

      Степан: Тот, куда вы продукты везли, да?

      Ник: (пожимает плечами) Может да. А может и нет, как сейчас узнаешь. Мы поняли, что они оттуда, местная банда. Вошли в кишлак, всё там перевернули, нашли человек десять похожих на духов. Комбат говорит: «Всех в расход». А потом такой в меня пальцем тыкает: «Найдёнов, сегодня твоя очередь душар расстреливать». Я ему: «Товарищ майор, я не буду. Я солдат, а не мясник. Они пленные, и с ними надо разбираться по закону». Он как заорёт: «Ты охуел, блять!!! Мои приказы не выполнять??? Я тебя сейчас сам к стенке поставлю! Законник хуев!» А я такой: «Они мне ничего не сделали. Если бы ко мне в дом пришла чужая армия с оружием в руках, я бы тоже обрез взял и в лес подался. Мой дед в 41-ом так и сделал, и ничего, всю войну прошёл и в Берлине закончил». У майора совсем башню снесло. Как крикнул, аж