Стервочка Лиса. Лана Муар

не переборщить с вопросами, подкрепленными стопочкой, и не перешагнуть за грань, когда человек начнет откровенно вырубаться. Для достижения этого состояния бутылки виски на троих было маловато, а для установления лёгкой развязанности в самый раз. Тем более, что после четвертого тоста, мартыха сама стала распрашивать кто я и с чем меня едят. Вернее, за что чуть не уконтрапупили. Язык сломаешь пока выговоришь эти ее словечки. Интерес все же наружу выбрался, как ни крути. Сидит, глазками своими сканирует, ресничками хлопает, принюхивается и носик морщит каждый раз как выпить собирается. Забавно так. Черт, прицепилось же. Мило морщит. Мило. Ну вот скажи, на кой черт ты вискарь нюхаешь? Что ты в нем хочешь почувствовать, сомелье диванный? Смех да и только. Покрутив в пальцах стакан, я поднес его к носу, втянул воздух и оглушительно чихнул, едва не облив вискарем Павла.

      – Будь здоров, – сказал он.

      Я кивнул не в силах ответить, чихнул снова, а мартышка, стерва, замахала рукой и засмеялась:

      – Расти большой, – задыхаясь от хохота, прохрюкала она и захохотала пуще прежнего. – Ой, мамочки!

      Посмотрела на меня из-под ресниц, и я поплыл.

      8

      Сперва справа раздался кашель. Не деликатное покашливание, когда решают намекнуть, что чьи-то взгляды слишком затянулись, а именно кашель. Сдавленное перханье подавившегося человека. И сразу же телефонный звонок. Тревожный и требовательный. Одной рукой я хлопнул по спине покрасневшего Павла, другой подхватил трезвонящую трубку и пошел в комнату.

      – Да.

      – Лис, десять минут на сборы. Машина у подъезда.

      – Спускаюсь.

      Лиховецкий прекрасно знал, что выделенных десяти минут мне хватит с лихвой: вытащить из-под дивана сумку, закинуть в нее ноутбук и спуститься в тапочках вниз – минуты три от силы.

      – И он сбежал, так и не попрощавшись, – протянула за моей спиной Забава.

      – Ещё скажи, что скучать будешь, – пробурчал я, застегивая молнию на сумке. Поднял ее и развернулся, чтобы увидеть улыбку на лице. Стерва, одним словом.

      – Даже адресок не чиркнешь? – спросила она и засмеялась.

      – Письма писать собралась?

      – Ага. Мелким почерком, – кивнула, а потом фыркнула. – Обойдешься. Не в этой жизни, Пупсик.

      – Не беси меня, мартышка.

      – Пупсеночек, – нарочито елейно пропела Забава, хлопая ресничками.

      И у меня от показушной милоты, абсолютно не вяжущейся с этой стервой, в голове щелкнуло. Я даже не услышал, как хлопнулась на пол сумка – в ушах зашумела закипающая кровь. В два шага преодолел разделяющее нас пространство и прижал к стене, сжав подбородок Забавы пальцами:

      – Придушу, – прохрипел я, смотря в ее смеющиеся глаза. – Ещё раз так назовешь и точно придушу. Поняла?

      – Грабли свои убрал, если хочешь отсюда на своих двоих выйти, – прошипела она в ответ и, когда я убрал руку, медленно процедила, – Пупсик.

      Как же у меня внутри