Асмодей. Явление пришельца. Андрей Толкачев

оказался облачен в сутану. Священник напрасно демонстрировал ему платье, снятое с амвона – странный гость, закрыв капюшоном свои глаза, лишь улыбался.

      – Вы слышите меня? – cпросил он на полтона выше.

      Ответа не последовало. Человек, наряженный в священника, был безразличен.

      Припрятав платье, он вернулся в зал, проверить за алтарем Святые Дары. Дверца в нише под большим распятием оказалась приоткрытой – кто-то явно побывал и в ней. Ни маленьких плоских лепешек, ни вина, ни освященной воды.

      – Что здесь произошло? – обратился он к этому молельцу. -А может Вы знаете? – и он пошел к другому человеку у другой стены.

      Того он нашел в прежней позе.

      – За тысячи лет до Авраама и его потомков люди молились самым разным богам и приносили им жертвы – пищу, цветы, животных и даже людей, смотря по обстоятельствам. Жертва приносилась в святилище, на жертвеннике. Конечно, современный христианский алтарь – это прямой потомок языческих жертвенников по своему смыслу, устройству и предназначению. Есть единственная разница: на этом алтаре не люди приносят жертвы Богу, а Бог приносит себя в жертву, да, однажды вечером в четверг, за ужином, он поднес себя людям в виде хлеба и вина. Зачем вы выбросили Святые Дары – Тело и Кровь Христовы? Зачем принесли в жертву вещи пропавшей Олины? Я понимаю, Вы ее ищете. Куда Вы пошли? Дождемся прихожан!

      Молебец уходил из храма, так и не повернувшись к священнику. Высокая худая фигура, длинный шаг, он делал странные движения, будто пытался встать на четвереньки. У другой стены уже никого не было. Звуки стихли. Храм будто затаился вместе с тайной прихода двух пришельцев.

      Глава 17.

      Он набрел на ручей – прильнул к этому спасительному эликсиру – холодная вода больно кольнула в животе, будто сосульку проглотил. Он жадно умывался, не в силах остановиться, промыл плечевую рану и заметил, что к плечу добавилось еще и колено, которое было ободрано, там тоже сочилась кровь, достигнув пяток. Но эти первые ранения в схватке с неведомым врагом, еще больше придавали ему решимости и упорства. Он почувствовал прилив новых сил. Стал прислушиваться к шорохам леса, журчанию воды, голосам птиц. Они были чем-то встревожены – прокрался повыше, обогнул старый вяз, откуда хорошо просматривалась местность. В шагах тридцати, за деревьями, померещился человеческий силуэт. Янек насторожился, схватился за крестик на шее и протер ладонью глаза:

      – Нет же… нет… Нет! Сгинь! Сгинь дьявольское отродье. Меня не проведешь. …Отче наш, сущий на небесах… да святится имя твое… да придет…

      Когда он снова посмотрел в ту сторону – увидел: оскалина зияла на том месте, но мимо шагал старик, укутанный в бабий шерстяной платок.

      – Сгинь!

      «Как тяжко он дышит!»

      Старик не исчезал с поля зрения, а напротив, упираясь короткими ногами, по-паучьи волочил увесистый мешок.

      Подобрав на ходу толстую корягу, Янек подкрался на расстояние локтя и сшиб старика