Черная вдова, или Ученица Аль Капоне. Марина Крамер

Там дело швах. У него три пулевых в грудь. Да и проникающее ранение черепа… Самое странное, что он в сознании все время. Сильный мужик.

      – А прогноз? – задохнулась Коваль, роняя сигарету на пол и даже не замечая этого.

      – Ну, вы же врач, Марина Викторовна, какой прогноз? Пойдете перевязывать, сами все поймете.

      – Спасибо, можете идти.

      Когда за Арбузовым закрылась дверь, Марина закусила собственные пальцы, чтобы не взвыть во весь голос от ужаса и боли, которые сжали сердце тисками. Шагая вместе с Аней в реанимацию, она изо всех сил пыталась «держать лицо», чтобы сестричка не догадалась, как ей плохо и страшно.

      В палате, где лежал Федор, было прохладно и тихо, только аппараты подавали сигналы, да попискивал кардиомонитор. Волошин лежал весь в бинтах, повязка на голове уже пропиталась кровью. Коваль постояла минуту, собираясь с силами, потом кивнула Ане, та подала ножницы. К Марине вернулось самообладание – перед ней был больной, которому она обязана помочь, хотя и видит уже, что только продлевает мучения, прикасаясь к ранам. Закончив, она велела Ане идти в отделение, и девушка удивилась:

      – А вы?

      – Я сейчас. Идите, Аня.

      Марина осталась одна со своим любимым, смотрела и понимала, что все напрасно, ничем помочь уже нельзя… Ее охватило такое отчаяние, такая тоска… Она прижалась лицом к его руке и лежала так, не шевелясь. Федор почувствовал ее, открыл глаза и чуть пошевелился. Марина вздрогнула и подняла голову – на нее уставились широко распахнутые серые глаза, в которых уже почти не было жизни… Федор смотрел на нее, словно хотел получше запомнить перед неизбежным расставанием. Маринино сердце разрывалось от горя – от нее уходил любимый человек, уходил к другой женщине, имя которой – Смерть… И она, Марина Коваль, не в силах помешать отнять его. В этот миг Марина возненавидела свою профессию.

      Федор вдруг поднял руку и коснулся ее щеки:

      – Не плачь…

      Она не выдержала, зарыдала в голос, понимая, что никогда уже ничего не повторится – ни прогулки по лесу, ни безумные ночи, полные страсти и нежности…

      – Не плачь, – повторил он.

      Это были его последние слова. Через двадцать минут он умер, так и не сведя с Коваль холодных серых глаз… Она уже и не плакала даже, просто тихо лежала на перебинтованной груди, сплетя свои пальцы с его. Вошедший заведующий реанимацией удивленно посмотрел на нее – Коваль, железная, несгибаемая Коваль лежала на остывающем уже теле расстрелянного ночью кем-то спецназовца Волошина бледная, зареванная и почти слепая от горя.

      – Уйди, Коля, – тихо попросила она, не поднимая головы. – Будь человеком, дай мне побыть с ним два часа…

      Колька все понял и вышел, прикрыв дверь.

      Через два часа за ней пришел Гринев – вся больница уже знала, что в реанимации умер любовник Марины Коваль.

      – Идемте, Марина Викторовна, прошу вас, – попытался поднять ее Гринев, но она помотала головой.

      – Нет, я с ним… Там холодно и темно, я не хочу, чтобы он был один…

      Гринев в шоке уставился на свою заведующую:

      – Марина