Пепел. Марина Бонд

и часть лица. Он любил плохую погоду в любом ее проявлении: будь то метель или ливень с резкими порывами ветра. Потому что тогда все люди прячутся, словно в муравейник и создается иллюзия, что он остался один во всем городе, во всем мире. Да, уж больно по нраву ему было такое одиночество в эпицентре озверелого ненастья. И сейчас он наслаждался им, прежде чем пойти к Кадацкому и доложить, что дело сделано. Всех выродков, что решили облапошить его в крупной сделке, теперь чествуют в аду.

      Он выбросил окурок. Тот мгновенно был подхвачен стремительным потоком дождевой воды и исчез в недрах ближайшей ливневки. Зашел внутрь, и чувственная тягучая музыка окружила его. Как обычно, не обращая ни на кого внимания, пошел сквозь переполненный посетителями зал в кабинет Назара. Но черт его дернул взглянуть на сцену, проходя мимо нее.

      Из облака какой-то воздушной материи, за взмахом длинных иссиня-черных волос появилась она. Комбинезон из черной сетки облегал гибкое тело, широкий черный пояс охватывал талию и все. Больше на ней ничего и не было, если не считать туфель. Пепел остановился, как вкопанный, не в силах отвести взгляд от этой дьявольской нимфы. Каждым выверенным отточенным движением она опутывала своими чарами. Ее плавные изгибы ласкали взгляд. Смелая, раскрепощенная куртизанка безвозвратно утягивала в пучину плотского удовольствия расплавившийся и одурманенный сексуальными фантазиями мозг мужчины. И не дай бог заглянуть в ее томные с влажной поволокой глаза, считай, пропал. В их выразительной глубине мерцали все самые сокровенные, самые ужасные в своей похотливой ненасытности и самые прекрасные в своей изощренности эротические фантазии. И не просто фантазии – обещание воплотить их в реальность.

      Вот она легла на спину, призывно выгнулась и стала ласкать ладонью шест, который оказался между ее широко разведенных ног. Черт, да любой мужик в зале отдал бы все, чтобы оказаться на месте этого шеста.

      Вот она вытянула ножку и кокетливо прошлась длинными пальчиками по изгибу бедра. Зацепилась аккуратным коготком за сетку и оттянула перекрестье ниток в самом пикантном месте, словно приглашая внутрь.

      Вот она заскользила ладонью по животу, обхватила грудь и стала играть тугим соском. Глядя на то, как она без ложной скромности ласкает себя можно сойти с катушек!

      Но вот она перевернулась и взмахом головы откинула волосы на спину. Те рассыпались шелковым покрывалом, и Пепел едва не застонал. Волосы – это его особый фетиш, а от таких, как у нее, он мог возбудиться в два счета. Он бессознательно сжал руку в кулак, мечтая почувствовать их прохладу, чтобы шелковые пряди заструились между пальцев. А потом намотать их на кулак и…

      Пронзительный свист вывел его из эротического оцепенения. Он мотнул головой, сбрасывая наваждение. Какой-то молодчик, видимо, тоже захлестнутый бурей эмоций, громко выражал свое одобрение действиям на сцене. Другой, такой же, как Пепел, поплывший от визуального наслаждения, подошел к сцене с зажатой в руке купюрой, показывая, что хочет отблагодарить