Ее звали Мессалина. Олеся Кондратьева

вел себя очень достойно. Но, выслушав все эти нелепые обвинения, которые никакого отношения к нему не имели, подсудимый, хранивший молчание, не выдержал и произнес:

      – Спроси своих сыновей, Суиллий, и они признают, что я – мужчина! – с возмущением обратился подсудимый Валерий Азиатик к Суиллию, чьи сыновья служили вместе с Валерием и знали о его честности, достойном поведении и любви к женщинам, а не к юношам.

      После этого Азиатик произнес речь в свою защиту, и она была просто великолепна, она вызвала слезы даже у самой Мессалины. Взволнованная такими обстоятельствами, Мессалина вышла из зала, где проходило «судилище», чтобы прийти в себя и стереть слезы, навернувшиеся на глаза, и не показывать своему мнительному супругу Клавдию душевное волнение. Немножко успокоившись, Мессалина осознала, что на кону стоят не только заветные сады Лукулла, но и спокойствие императорского правления. Такой неординарный человек, как Валерий Азиатик, обладающий силой влияния, богатствами, способный смягчить сердце своих врагов умными речами, превосходящий во всем самого Клавдия, являлся несомненной угрозой императорской власти! Если Мессалина проявит сейчас свою женскую слабость, если в порыве сострадания и милосердия даст слабину, все возможности и пути к получению заветного уголка роскоши и наслаждений пойдут прахом. И она позвала Вителлия, наспех найденного «свидетеля» бесчинств бывшего консула, а еще и лучшего друга самого подсудимого Азиатика, и дала ему строгое указание: