Молот и Крест. Гарри Гаррисон

не внемля девичьим протестам. Годива осталась полностью обнаженной. Сгорая от страха и стыда, она прикрыла груди и понурила голову, ожидая дальнейшего.

      – Не стану ее делить, – объявил Сигвард. – Она слишком ценна! Поэтому я уступаю ее! С благодарностью и надеждой отдаю девчонку человеку, который избрал меня для этого похода. Пусть пользуется ею долго, жестко и с огоньком! Я дарю ее мудрейшему в армии – тебе, Ивар!

      Сигвард сорвался на крик и воздел рог. Он не сразу осознал, что ответных возгласов не последовало; до его слуха донесся только смятенный гул, исходивший от людей, которые сидели дальше всех – подобно ему самому, примкнувших к армии недавно и плохо знакомых с Рагнарссонами. Никто не поднял рог. Лица вдруг сделались у кого озабоченными, у кого растерянными. Мужчины смотрели в сторону.

      Холодок вернулся. «Может быть, следовало сначала спросить?» – подумал Сигвард.

      Наверное, он чего-то не знает. Но что тут может быть плохого? Он отдал часть добычи – долю, которой обрадуется любой мужчина, и сделал это прилюдно и с почестями. Что плохого в том, чтобы подарить прекрасную деву Ивару Рагнарссону? По прозвищу… О, помоги мне Тор – почему его так прозвали?

      Ужасная мысль посетила Сигварда. Не скрывается ли в этой кличке намек?

      Ивар Бескостный.

      Глава 5

      Пять дней спустя Шеф и его спутник укрылись в рощице. Они лежали и рассматривали через заливной луг земляные укрепления лагеря викингов, до которого была добрая миля. Пускай на миг, но они упали духом.

      Они беспрепятственно выбрались из разоренного селения, хотя обычно это бывало труднейшим делом для беглых рабов. Но Эмнету хватало своих забот, и никто не мнил себя хозяином Шефа. Эдрич, возможно, считал своим долгом не подпускать никого к викингам, но он попросту умыл руки. Не встретив отпора, Шеф собрал свои скудные пожитки, прихватил из дальнего тайника скромный запас провизии и приготовился выступить в путь.

      Но кое-кто все же наблюдал за ним. Стоя и размышляя, проститься ли с матерью, Шеф обнаружил, что рядом слоняется Хунд, друг детства, дитя рабов – наверное, самое ничтожное и презренное существо во всем Эмнете.

      Однако юноша ценил его. Никто, даже Шеф, не знал болот лучше, чем Хунд. Тот бесшумно передвигался по топям и мог изловить куропатку прямо в гнезде. В убогой и тесной хижине, где он ютился с родителями и целым выводком детей, играли детеныши выдры. Рыба сама плыла к нему в руки, и он обходился без удочек и сетей. Что же касалось трав, то Хунд знал наперечет все названия и свойства. Он был на две зимы младше Шефа, но беднота уже потянулась к нему за снадобьями. Со временем он мог бы стать местной знаменитостью, лицом уважаемым, которого побаивались бы даже власти предержащие. Мог и попасть под расправу. Даже добрый отец Андреас, защитник Шефа, не раз косился на Хунда с сомнением. Мать-Церковь не жаловала конкурентов.

      – Я хочу с тобой, – сказал Хунд.

      – Это опасно, – ответил Шеф.

      Хунд промолчал, как делал всегда, когда считал, что говорить