Философское Масло. Алексей Борисович Морозов

напились. Ты спать пошёл, а разговор как-то перешёл на Согора и его чудеса, я и решил разговор поддержать. Придумал, чтобы уж дурь так дурь. Прижилась байка-то!

      – Как, не отрывается! У него шрамище вокруг всей шеи такой…

      – Мало ли откуда шрам! Вон, на юге травка одна растёт, от её сока такие рубцы ядрёные остаются! Некоторые солдаты им себе шрамы специально наводят, чтобы побрутальней казаться. Ты, Матанка, не унывай, походим ещё по Миру! Я сейчас к Согору пойду. Присмотрюсь, что-нибудь придумаем!

      Согор принял Трепиля важно и милостиво. Выспросил все подробности, остался явно доволен, но постарался не подавать виду. Прослушал всю балладу о Кесеке и Хабаласоре (тоже с явным удовольствием и интересом), ещё пару баллад о деяниях этого достойнейшего рыцаря (о прекрасном олене и о любвеобильной великанше Бабриле). Трепилю неплохо заплатили, хорошо накормили и отпустили восвояси. Согор вызвал Мата, сдержано похвалил, велел ещё активнее стараться. Особо подчеркнул, что за хорошую работу ему позволяется впредь вдоволь пить бормотуху.

      Потянулись унылые дни и ночи. Днём Матан шёл с докладом, после развлекался едой и бормотухой, которая почему-то приобрела странный привкус. Сны же он наловчился смотреть всё лучше и лучше, всё чаще и чаще. Ерунда, конечно, тоже снилась. То, например, какие-то вроде золото, серебро, другие всякие там железо, уголь почему-то, и таких разных штук сто кружились, бегали, строились как солдаты рядами и колоннами, пока не построились и не успокоились. И того же рода, ещё глупее и несуразнее.

      Были и сны хорошие, добротные. Один Матану самому очень понравился, и Согор высоко оценил:

      …Всё было залито солнечным светом. По широко разлившейся реке плыл странного вида корабль, длинный и широкий. Даже, скорее, плот, но очень богатый. Осадка у этого странного судна была всего на длину пальца, палуба возвышалась над водой не больше. По-другому по этой реке идти было невозможно, она то растекалась по широким каменным плитам, становясь совершенно мелкой, то собираясь в быстрые полноводные потоки.

      Экипаж и немногочисленные пассажиры собрались под тентом, расположенным посередине, предоставив судно воле спокойного течения. Лишь на корме, на самом краю оставалась одинокая хрупкая фигурка. Грустная принцесса сидела на корточках под палящим солнцем, опустив в воду узкие ладони. Принцесса смотрела на мелких рыбок, проплывающих под кораблём, на разноцветные галечки, лежащие на неровном каменном дне. Принцесса уселась прямо на палубу, теперь можно было болтать в воде босыми ногами. Из-под тента за ней лениво наблюдала охрана.

      Принцесса встала и спокойно пошла по дну к дальнему берегу. Вода едва доходила ей до середины голени. Судно неторопливо уносило вниз по течению.

      Никто даже сразу не сообразил, что произошло. Потом повскакали, схватили вёсла, кинулись за ней. Но было поздно. Река перевалила край каменной плиты и утроила скорость своего бега. Берега сблизились и поднялись каменными стенами, дно ушло вниз. Сейчас на берег перебродить было уже невозможно, да и выплыть затруднительно…

      Хотелось