Любовь воительницы. Бертрис Смолл

что я не хочу никому ее отдавать, Оденат. Она моя единственная дочь, дитя Ирис… Пойми, когда она покинет меня, я буду очень тосковать. Но если ты женишься на ней, то обретешь интересную спутницу жизни. Она не будет жеманничать перед тобой, как многие женщины из гаремов. Она станет тебе не только любовницей, но и другом. Готов ли ты, мужчина, принять женщину на таких условиях?

      – Да! – тотчас последовал решительный ответ.

      – Да будет так! – произнес вождь бедави. – Если после того, как вы лучше узнаете друг друга, Зенобия не будет иметь возражений, можешь взять ее в жены.

      – А можно мне сообщить ей об этом? – спросил Оденат.

      – Нет, кузен. Я сам ей сообщу. Причем сделаю это немедленно – чтобы между вами не оставалось ни смущения, ни сдержанности.

      Затем мужчины расстались – принц вернулся в свою палатку, а вождь бедави направился к шатру дочери. Она обтиралась губкой, смоченной в небольшом тазике с душистой водой, и, как обычно, ворчала по поводу нехватки в пустыне драгоценной жидкости. И все же Зенобия старалась не расходовать воду понапрасну и использовала ее по несколько раз – между омовениями хранила в бурдюке из козьей кожи.

      – Хвала Юпитеру, что мы вот-вот вернемся в Пальмиру! – приветствовала она Забаая. – Ты даже не представляешь, отец, как я мечтаю о настоящей купальне!

      Забаай бен-Селим хмыкнул и, сев на ковер и скрестив ноги, сказал:

      – Оденат хочет на тебе жениться.

      – Разве не этого ты хотел для меня все эти годы? – Девушка взяла небольшое полотенце и смахнула несколько капель воды, попавших на стол.

      – Рано или поздно тебе все равно придется выйти замуж, Зенобия. Но я хочу, чтобы ты была счастлива. Оденат богатый, воспитанный и умный молодой человек. И все же… Если ты предпочитаешь кого-то другого – все исполнится по твоему желанию, дитя мое.

      – В принце меня беспокоит только одно… – в задумчивости проговорила Зенобия. – Очень жаль, что он так легко уступает римлянам – вообще без борьбы. Знаешь, я этого не понимаю…

      Забаай едва заметно улыбнулся.

      – Все очень просто, Зенобия. Пальмиру, как тебе известно, основал Соломон Великий, царь Израиля. И она всегда была торговым государством. Нас никогда не интересовало расширение границ, и мы не захватывали земли соседей. Наш единственный интерес в том, чтобы зарабатывать деньги. Поскольку же все нуждались в нас и в наших талантах – да мы еще и расположены в сирийской пустыне, – нас никто не трогал. Но Рим – завоеватель, и, как всякий захватчик, боится своих соседей. Пальмира стала для Рима аванпостом против Персии, Китая и Индии. Однако мы – люди торговые, а не солдаты, и поэтому у нас никто никогда не готовился к обороне. В конце концов, нам это и не требовалось. И если Оденат сейчас попытается свергнуть власть Рима, то римляне уничтожат город. Он делает самое умное, что только может, – радушно принимает их, спасая таким образом всех нас. Так что не суди его слишком строго. Когда же придет время, он выгонит их с нашей земли, и тогда мы снова станем сами себе хозяева.

      – Если