.

елокурыми волосами и двухнедельной щетиной не бритого лица. Из одежды на нём были только холщовые штаны и спальная льняная рубаха не первой свежести. Перед ним лежала стопка пергамента и несколько гусиных перьев. Массивная агатовая чернильница была до краёв заполнена чернилами, приготовленными из смеси сажи, воды и навозного гриба. Молодой человек тяжело вздохнул, обмакнул перо в чернила и начал писать:

      «Дорогая моя, Настенька. Прошло уже пять лет с тех пор, как ты, растворившись в белом облаке, оставила меня одинёшенька править страной разбойников, обманщиков и лихоимцев. Как-то так получилось, что я даже не успел сообразить в какую дырявую повозку уселся править кучером. Твоей вины тут нет, да и не в виноватых дело. Дело в том, что у меня одного душа болит за царство, а другим на это наплевать, если мягко выразиться. Разбойники, как лютовали по лесам, так и продолжают свои кровавые делишки. Народ, по-прежнему, бедствует и голодает. Жуть делает вид, что борется с разбойниками, постоянно просит деньги на вооружение и содержание войска, а казна пуста, как дымоход в печи. Вояки почти всё по деревням разбежались; пьянствуют и дерутся, нормальным людям жизнь отравляют. Чего с них взять коль к работе не приучены, а только мечами размахивать. Вихор говорит, что всё под контролем, но я ему не верю. Давеча сам по деревням проехал и с народом пообщался. Люди ропщут, защиты просят, слезами заливаются. А я словно дурень стою глазами хлопаю, а что ответить не знаю. А тут ещё слухи ходят, что Яга собирает войско из иноземных наёмников. Хочет к нам с войной идти, чтобы меня с трона скинуть, а самой стать царицей Омутляндии. Если так случится, то мне, кроме как на отца и положиться не на кого. Хотя от него сейчас мало проку. У него любовь с мамкой приключилась, и он совсем голову потерял. Наверное, это от того, что отец долго один жил. Как сказала Прасковья: «Накопилась страсть и на мамку пролилась». Я не против конечно, но надо и о государстве иногда подумать, а не любовь крутить в преклонном возрасте. С Прасковьей тоже не всё хорошо выходит. Она говорит, что меня другого полюбила. Мол раньше я был гораздо умнее и обходительней; а мне не до комплиментов, когда о государстве голова болит. К тому же, приходится на всём экономить – казна скудная, как кошелёк нищенки. Пришлось заменить иноземную икру на нашу лягушачью, правда, повар из «Закутка» её так солит, что и не отличишь от осетровой. В общем, всё плохо. Без тебя, Настасья, сплошной упадок и печаль. Я твою книгу «Апофения» пять раз перечитал, но так ничего и не понял. Думал, что смогу к тебе переместиться в будущее, и потолковать о том, как дальше жить.

      – Почерк у тебя красивый. Кто научил?

      Иван подпрыгнул из кресла и уронил перо, размазав чернила по столу:

      – Настя! Ты?

      – Ну я, а ты кого ждал? – усмехнулась Анастасия.

      – Ты стала ещё краше, чем раньше, – промолвил Иван, разглядывая подругу.

      – Соком наливаюсь, скоро созрею и прольюсь нектаром, – отшутилась Настя.

      – Ты мне так нужна, что даже подходящих слов не найду, – смущенно сказал Иван.

      – Я уже прочла трактат о твоих проблемах. Стиль слабоват, но суть понятна. Ты так и не ответил, кто тебя писать научил.

      – Мне пришлось сказать, что во Фридомии не было учителей омутляндского языка и попросить Прасковью порекомендовать кого-нибудь. Она пригласила своего бывшего гувернёра, который меня обучил грамоте, ведь ты же не успела, – виновато произнес Иван.

      – Неважно выглядишь, побрился бы что ли, – ушла от темы Анастасия, – Прасковья не боится за свою нежную кожу, пуская тебя в постель? Не дуйся, я пошутила. Короче, я явилась вовремя, впрочем, как и всегда.

      – Мне теперь не до смеха. Проблем гораздо больше, чем я успел описать. Ты надолго к нам? – продолжил разговор Иван.

      – У меня летний отпуск после зашиты диссертации, и я решила провести его с пользой для нас обоих, – ответила Настя.

      – Опять станешь искать ответы в прошлом, а я буду экзотическим приложением? – надулся Иван.

      – Ты времени зря не терял; словарь расширил; язвишь элегантно, как и подобает царской особе. Скажу, как есть. Я пришла исключительно из-за тебя, и больше мне здесь делать нечего, ну разве что подышать чистым воздухом и поесть натуральные продукты, которые у нас не выращивают, а производят из неизвестных субстанций.

      – И чего же вы такое едите? – удивился Иван.

      – Дерьмо искусственное. Но тебе лучше этого не знать, а то надолго потеряешь аппетит, – иронично сказала Анастасия.

      Ванька представил подругу, жующую подобие коровьей лепёхи и действительно почувствовал отвращение к пище. Стараясь не концентрироваться на этой неприятной картинке, он решил не прояснять детали и сменил тему.

      – Не поверишь, но я был уверен, что мы встретимся. Было предчувствие, правда оно меня обмануло года на два, но я всё равно счастлив, что ты здесь.

      – Два года? Рановато ты заскучал при экзальтированной жене, при короне и троне, при тесте Балаболе. Это же каким занудой надо быть, чтоб при таком наборе по приблудной козе тосковать? – саркастически заметила Настя.

      – Это ты мне за «козу-скотину» отомстила? –