Чикатило. Явление зверя. Алексей Гравицкий

пассаж был адресован лично Шеину и прозвучал до крайности обидно. Тот резко вскочил из-за стола.

      – Сам ты ссыкло! Я кошек жалею, бля, понял? А тебя, пидораса, не пожалею нихуя.

      – Шеин! Сядьте! – осадил Ковалев.

      – Шо? Как ты меня назвал?! – взвился Жарков, тоже поднимаясь из-за стола.

      – На место! Оба! – гаркнул Ковалев.

      Но подельники уже никого не видели и не слышали. Мир для них сузился до незначительного пространства. Они стояли, разделенные столом, и с ненавистью сверлили друг друга взглядами.

      – Шо ты хочешь? – первым перешел от гляделок к действию Шеин. – Шо, бля, блатной в натуре? На, сука, с ладошки!

      Он подался вперед и унизительно шлепнул Жаркова открытой ладонью по лицу. Пощечина сработала не хуже спускового крючка. Тот с невероятной скоростью перемахнул через стол и кинулся на Шеина, пытаясь ударить обидчика по лицу. Шеин увернулся, удар прошел вскользь. Не получивший удовлетворения Жарков навалился на субтильного подельника и принялся беспорядочно молотить его. Шеин, растеряв весь свой блатной гонор, повалился на пол, скорее от страха, чем от ударов. Прикрыл лицо руками и завизжал:

      – Сука, я псих! Притыку дайте, завалю! А-а-а!

      – Растащите их! – рявкнул первым пришедший в себя Ковалев.

      Жарков сидел верхом на поверженном противнике. Он уже не бил, чувствуя себя победителем, лишь замахивался и рычал:

      – Кто тут пидорас?! Шо, захлопнулся? Кто тут пидорас?

      Кабинет ожил, люди засуетились. Подоспели милиционеры, оттащили зло зыркающего Жаркова, подняли напуганного Шеина.

      – Хруленко, запись останови, твою мать! – рыкнул Ковалев на застывшего у магнитофона офицера. – Уведите обоих! Успокойте, приведите в чувства. Допрос продолжим через полчаса по одному. Первый Шеин. Жаркова в одиночку.

      Арестованных поволокли к выходу. Услышав распоряжение Ковалева, Шеин победоносно истерично расхохотался:

      – В одиночку пойдешь, сука, понял?!

      – Баклан хуев! – с ненавистью огрызнулся Жарков, он попытался вывернуться, но милиционеры держали крепко.

      – Да уведите вы их! – устало поморщился полковник. – Пока все свободны.

      Переругивающихся Шеина и Жаркова вывели в коридор. Ковалев мял виски. От духоты и неожиданно возникшего бардака разболелась голова. Сотрудники потянулись к выходу. Подошел недовольный Кесаев, посмотрел на сидящего начальника ростовского УГРО сверху вниз:

      – Вам не кажется, Александр Семенович, что это какой-то цирк?

      – Что для вас цирк? – окрысился на московского коллегу Ковалев. – Зверское убийство ребенка?

      – Не передергивайте. Вы прекрасно понимаете, о чем я.

      – Нет, не понимаю.

      – Эти двое, чтобы они ни говорили, менее всего похожи на убийц, уж поверьте моему опыту.

      – У меня опыт не меньше вашего. И этот опыт подсказывает, что никто, ни один человек, не возьмет на себя такое убийство по собственной воле, – Ковалев поднялся из-за стола и говорил теперь, глядя прямо в глаза собеседнику.

      Обычно под этим