Исповедь свекрови, или Урок Парацельса. Вера Колочкова

чем еще говорить? И без того понятно – новый холодильник покупать не будем.

      – Да не о холодильнике! Бог с ним, с холодильником! Вечно ты меня с мысли сбиваешь! Что-то я еще хотел сказать… Не для тебя, для Сани. Помнишь, Сань, тогда еще этой строчкой Маяковского всех по голове долбали, куда эту голову ни сунешь – «…я себя под Лениным чищу»? А на самом деле выходило, что мы-то себя под Солженицыным чистили! Каково, а? Ночами! На кухнях! Вопреки! Вот же время было! А нынешние чего, под кем себя чистят, а? Под новыми холодильниками, которые не урчат?

      – Ой, Коль! – досадливо обернулась от плиты Катька с заварочным чайником в руках. – Меня ругаешь, а сам так и привязываешься к этим холодильникам! Ну кому плохо, если они не урчат?

      – Да хорошо, конечно… Только никто на кухнях больше не сидит под водочку, да чтоб с любимыми бабами, да разговоры не разговаривает, споры не спорит… Просто едят, потом просто спят. Физиологическую нужду справляют. Тоска. Нет уж, пусть он стоит, пусть урчит, а я посижу, послушаю…

      Коля отвернулся к окну, вздохнул. Она глянула на его сухой длинноносый профиль – постарел… А все равно красавец. Потому что свой, родной. Уютный, как домашние тапочки. Милый, милый Коля. Тоже вздохнула вслед за ним…

      Коля вдруг отвел взгляд от окна, уставился на нее подозрительно.

      – А ты чего такая грустная приехала, Саш? Вон, глаза как у спаниеля. Опять обидой на невестку изводишься?

      Моргнула, озадачилась с ответом – врасплох застал. Потом ответила осторожно, будто боясь оступиться неверным словом:

      – Я на нее не обижаюсь, Коль. Скорее, я ее боюсь. А когда боишься, на обиду резерва не остается. Такой вот стокгольмский синдром у нас получается…

      Они оба, и Катька и Коля, уставились на нее удивленно, даже забыв переглянуться. Коля нарушил молчание первым:

      – Не понял, Сань… Насчет «боюсь» не понял. Новенькое словцо в твоем лексиконе. Это в каком же смысле? В философском, что ли?

      – Да нет, почему… А впрочем, не знаю. Вот ты только что рассуждал – Солженицын, Булгаков… Какие мы были умные, смелые, воспитанные-начитанные… Да, были. Ну и что с того, Коль? Да, я все книги Булгакова прочитала. И Чехова всего. И про Бунина с Набоковым знаю, и даже про Солоухина с Песковым. И что? Моя невестка Арина и сотой доли не знает того, что я вычитала из этих умных книг. И знать не хочет. А я все равно ее боюсь… Наши знания давно уже нас не спасают, Коль. Потому что мы для таких Арин – смешные люди из прошлого. Неважно, свекрови мы или кто другие, все равно…

      – Эй, Саньк, ты чего это… – робко дотронулась до ее плеча Катька. – Вроде ты никогда в шибко пугливых не ходила…

      – Погоди, Кать, – отстранил от нее Катькину руку Коля. – Саша же не в том смысле… Не в прямом… Это просто аллегория такая… Правильно, Саш?

      – Ой, да ну вас! – махнула кухонным полотенцем Катька, отвернувшись к плите. – Вечно мудрят, мудрят…

      – Саш… А может, ты к ней слишком высокие требования предъявляешь? – тихо спросил Коля, грустно глядя ей в глаза. – Ну, как бы через себя ее пропускаешь…

      – Нет,