Исповедь свекрови, или Урок Парацельса. Вера Колочкова

Скажите, просила?!

      Сорвалась-таки. Глаза стали туманно-злые, и голос полетел в слезный фальцет. Тут же за спиной Арины нарисовался Лева, обвел их лица тревожным взглядом.

      – Мам, Арин… Вы чего?

      – Ничего! – резко повернулась к нему Арина, выбросив свое «ничего» как нож.

      – Да что случилось-то, можете объяснить?

      – Лёв, это я виновата… Я блузку Аринину в стиралку засунула. Испортила, в общем. Извини, Арина.

      – Хм… Из-за какой-то тряпочки и такая трагедия? – нарочито смешливо произнес Лева, глядя Арине в глаза. Хотя с нарочитостью Лева явно перебрал. Агрессивная какая-то нарочитость получилась, воинственная.

      – Да сам ты тряпочка, понял? – сквозь зубы процедила Арина так зло, что у Саши морозец по спине пробежал.

      Толкнув Леву плечом, Арина ушла в спальню. А он остался стоять, понурив голову, катая желваки на щеках. Из комнаты выглянул Гришенька, раскрасневшийся, возбужденный игрой:

      – Пап! Ну ты где? Ты же меня еще не победил!

      – Сейчас, Гришук. Поиграй пока один. Я сейчас. Поговорю с мамой и приду.

      – Ну пап… Как я один-то? Я, что ли, сам с собой буду сражаться?

      – Лёв, не ходи… – Александра схватила сына за локоть. – Ну… Пусть она отойдет немного. Ничего же страшного не случилось. Я ведь и впрямь ее любимую блузку испортила!

      – И что? – резанул Лева по ней злыми глазами. – Трагедия, да?

      – Ой… Лёв, ну не надо ничего, а? Давай я лучше уйду, без меня разбирайтесь. А при мне не надо. И Гришу тоже пугать не надо. Ну, Лёв, ну, прошу тебя…

      Не услышал. Не внял просьбам. Рванул вслед за Ариной в спальню. Гришенька проводил отца обиженным взглядом, посмотрел на Сашу, вздохнул.

      – Ба… Тогда пойдем с тобой слажаться, да?

      – Пойдем! Только не слажаться, а сражаться! Сра-жать-ся! Повтори правильно! С буквой «р»!

      – Ср-р-ра-жать-ся!

      – Молодец!

      Все-таки плохо еще букву «р» выговаривает. Надо к логопеду сводить. Не твердая «р» получается, а на манер классического французского грассирования – «х-р-х»… Если запустить, так и останется навсегда. Проблема, между прочим. Гораздо серьезнее, чем испорченная блузка. Но почему-то эта проблема на сей момент – только бабушкина…

      А из спальни уже слышатся возбужденные голоса, несутся вверх по возрастающей. Надо бы дверь плотнее прикрыть, чтоб Гриша не слышал.

      – Беги в комнату, Гриш… Я сейчас приду. Приготовь пока мне рапиру и шлем.

      – Ага!

      Убежал. Александра подошла к дверям спальни, потянула руку, чтобы закрыть плотнее. И вздрогнула, услышав страшное слово, произнесенное Ариной:

      – Развод? Это ты мне говоришь про развод, да? Пугаешь, что ли? Да ради бога! Да хоть сейчас! Можешь собирать вещи и выматываться!

      Застыла, так и не дотянувшись до дверной ручки. Воздух застрял в груди, кажется, не выдохнуть. И первое, что пришло в голову – испуганно меркантильное. То есть как это – выматываться? Это Леве – выматываться? Она квартиру для семьи сына покупала,