Война HAARP. Василий Головачев

открыла дверь, мужчины, выходившие во двор, где стояла банька, приостановились и увидели молодого человека приятной наружности, светловолосого, с бледноватым смущённым лицом.

      – Здрасьте, Александра Григорьевна, – сказал он радостным голосом. – Не будете сердиться, если я в баньку напрошусь?

      – Не буду, – с улыбкой отступила в сторону хозяйка.

      Гость заметил в сумраке сеней мужчин, наморщил лоб.

      – Лопни мои глаза! – с расстановкой проговорил Афанасий. – Никак Олежка Щедрин!

      – Он, – кивнул Вавин.

      – Афоня? – удивился Олег. – Вот так встреча! Ты тут каким ветром?

      – Каким и ты.

      Друзья, присматриваясь друг к другу, сцепили руки, потом обнялись.

      – Как я рад! – пробормотал Олег. – Ты не представляешь. Давно хотел позвонить, узнать, где ты обитаешь и всё такое.

      – Я тоже рад, – искренне сказал Афанасий. – Сколько же мы с тобой не виделись?

      – Лет пять.

      – Обалдеть можно! А ты ничуть не изменился.

      – Да и ты тоже не сильно.

      – Молодые ещё меняться, – засмеялся былобрысый Вавин. – Поживёте с моё – поменяетесь.

      – Ты же не постарел? – хмыкнул Афанасий.

      – Я заговорённый, меня бабка после пожара, когда я чуть не сгорел на сеновале, с того света вытащила, вот я и законсервировался. Ну, неча в сенях трещать, пошли в баню, коли и ты за этим пришёл, веселей будет.

      С улицы донёсся треск мотоцикла, крики.

      Шурочка поморщилась.

      – Башибузуки!

      – Кто это носится? – спросил Афанасий.

      – Мазурина Вовку помнишь? – спросил Вавин. – Кыриком в детстве звали. Батя его два года назад помер от пьянства, ну Вовка и приезжает сюда из Нижнего с друзьями на лето. Житья нет, если честно, каждую ночь такие концерты устраивает! Ладно, пошли.

      Взяли простыни, полотенца, залезли в баню, принялись расспрашивать друг друга, кто где работает, вспомнили школьные годы, выслушали с десяток анекдотов хозяина, нахохотались и утомились, три раза посетив парилку.

      Афанасий вышел из бани такой умиротворённый и расслабленный, что даже визг и рёв мотоцикла, прилетавший с улицы, воспринимал как данность. Родная земля, простые радости, простые речи, искреннее расположение соседей радовали так, будто он заново родился. И ничто не могло поколебать хорошего настроения.

      Расположились за столом, под навесом, в саду Вавиных.

      Хозяин взялся за пиво, Афанасий с Олегом попросили чаю, к которому Шурочка напекла вкуснейших лепёшек на меду, называя их шанежками. Вспомнили друзей, забавы и развлечения, детские игры и школьные соревнования. Олег спортом не занимался, был тихим и скромным, отчего часто получал затрещины и зуботычины, пока не подружился с Афанасием, который славился недетской силой и мог набить морду любому забияке.

      – Ты мне так и не ответил, где работаешь, – сказал Афанасий, наслаждаясь деревенской обстановкой, компанией и отсутствием каких-либо забот. – Дед говорил, что якобы ты метеоролог.

      – Ну…