Аскольдова невеста. Елизавета Дворецкая

решение и посоветовать.

      Теперь же никого из них рядом не было. Бабка Кручиниха, как оказалось, не ждала скорой смерти и не готовила себе преемницу. Только Росуля, младшая дочка Милоума, иногда ходила с ней собирать травы, но в свои восемь лет еще мало что знала. Остальные женщины умели сделать отвар от простуды или примочку для ран или порезов, но против духов были совершенно бессильны.

      И все же Дивляна не спешила признаться в своей растерянности. Где-то в глубине души жило убеждение, что она знает, как помочь. Нужно только успокоиться, собраться, взять себя в руки и хорошо подумать. Ведь она не какой-нибудь в поле обсевок! Она – наследница Любошичей, рода, жившего над Волховом почти четыре века и давшего местным словенам немало князей и волхвов. Она получила по наследству знания многих поколений словен и варягов, знания, которые сделали ее пригодной для того, чтобы стать княгиней полян, а значит, старшей жрицей, матерью и покровительницей целого племени. Да, ей всего шестнадцать, она юна и неопытна. Но она – Огнедева. Боги избрали ее, а значит, посчитали сильной. Когда-то же ей надо начинать. Так почему не сейчас?

      – Что же ему дать? – Милоумиха развела руками. – Сон-трава духов усмиряет, и то мы ее едва нашли, Росуля показала. Мы и не знаем, где у бабки что было, она ведь не давала никому в свои дела нос совать. Хотели было с ней на краду положить все ее припасы, что она с Купалы собирала да сушила, однако умные люди отсоветовали – если столько трав чародейных разом сжечь, это Мер-гору перевернуть можно!

      – Это вы правильно рассудили! – одобрила Дивляна. – Но ее запасы трав сохранились?

      – Никто не трогал, так все и лежит, как при ней было. Мы пока не решили – то ли жить кому в ее избе, то ли пусть так стоит. Из пожитков, что от нее осталось, все на месте.

      – Проводи меня туда. – Дивляна бросила последний взгляд на бесчувственного Ольгимонта и пошла наружу, к дневному свету.

      – Покормите нас! – вдруг раздался вслед ей вопль – низкий и глухой, будто из-под земли.

      Дивляна содрогнулась от неожиданности и вцепилась в дверной косяк. Теперь она на себе ощутила то, что так пугало людей – этот голос, хоть и исходил из уст человека, никак не мог принадлежать ему. Это был крик неведомого духа – озлобленного и голодного, и от него мороз продирал по коже.

      – Мать Макошь! Днем уже голос подают, проклятущие! – Обе женщины всплеснули руками и рванулись к дверям.

      Но Ольгимонт не гнался за ними – только дернулся и застонал сквозь зубы.

      – Пусть кто-то один останется, – велела Дивляна, не отрывая глаз от лежащего, ─ и позовите мужчин.

      – Я позову. – Милоумиха кивнула и торопливо поднялась по ступенькам. – Сейчас…

      Выйдя из избы, Дивляна сразу наткнулась на Белотура – он искал ее. Она хотела рассказать ему про Ольгимонта, но он уже обо всем знал. Еще утром обе дружины, разумеется, обнаружили друг друга, и Белотур успел переговорить с Сушиной. Зная, что здесь происходит, он считал нужным