Про психов. Терапевтический роман. Мария Илизарова

Мориц, вы так спрашиваете, как будто сами и тем и другим себя признаете, – голос Мента под конец вопроса карикатурно изогнулся.

      Косте показалось, что он смотрит кино. В реальной ментовке было скучнее.

      Но Морица сложно смутить:

      – Да будет вам известно, глубокоуважаемый милиционер, что Мориц – существо сложное, комплексное, во мне умещаются и педофил, и лесбиянка, и стая фиолетовых бабочек. И вообще, я – полисексуалист!

      Это прозвучало гордо.

      – Вот не уверен я, что во мне есть место ментам. Разве что полицейскому? Маленькому фиолетовому полицаю? – При слове «полицай» лицо Морица стало напоминать домохозяйку из рекламы майонеза, запредельная доза благожелательности буквально убивала Мента.

      Про Костю на время позабыли. Мориц попал в больное место Мента.

      – Вы даже не понимаете, что вы сейчас сказали, вы вообще ни х… не понимаете, Мориц. – Мент начал мелко трястись, и стал заметен тик: губы уходили вправо медленно, как будто рывками, а возвращались назад одной большой судорогой.

      Мориц, гримасничая, кивнул Косте:

      – Вот, господин учитель, полюбуйтесь, какие у нас здесь менты. Загляденье, а не менты! Вы раньше ментов-психов видели? Нет? Этот – уникальный. Я ему говорю все время, что его мучают души невинно сознавшихся, а он не верит! Не желает называться полицейским! Представляете, сошел с ума на переаттестации, боится теперь, что его полицаи достанут и будут судить за грехи.

      Похоже, Мориц пытает Мента. Косте его жалко. Но Мент, неожиданно послав всех по-татарски, удаляется в сторону курилки. Девушка-юноша, до этого времени молчаливо наблюдавшая, улыбается Косте:

      – Ну вот и поговорили… Вы его не бойтесь, он добрый, после войны все никак в себя не придет. Тяжко ему там пришлось. Скоро полегчает, уже третью неделю лечится, через недельку все наладится.

      – А что с ним случилось? – спрашивает Костя, высматривая в коридоре обиженного Мента.

      – Война, ранение, неудачная реабилитация, пьянство. После армии в милицию работать пошел, но там у него проблем много. Неуживчивый. Взятки брать отказывается, с системой борется – страдает, в общем, – спокойно рассказывает девушка-юноша.

      Грубый голос заголосил издалека:

      – Но-о-виков! Но-о-виков!

      Костя не сразу услышал свою фамилию, только когда голос медсестры приобрел отчетливо гневные интонации, вдруг догадался, что зовут именно его.

      – К доктору собирайся. Быстрее! – Постовая медсестра подходит к Косте и тянет его за локоть.

      – Я пойду причешусь, – забеспокоился Костя, – к доктору все же.

      – Потом причешешься. Ты и так красавчик. – Сестра смеется.

      Костю ведут вон из отделения. За железной дверью дышится легче.

      Лечащий доктор Кости, Майя Витальевна, сидит за столом и пишет.

      – Садитесь вот сюда, – указывает на стул.

      Майю Витальевну Костя видит второй раз. В первый раз, где-то полчаса назад, она шла по отделению с историями болезней под мышкой