Свет и Тьма. Книга 1. Владислав Баев

Миримэ.

      – Интересно, кто же был из твоих родителей человеком… Эльфийка-мать бы не смогла скрыть рождение «неправильного» ребёнка, да и разума бы ей хватило не делать этого. Остаётся одно: мать – человеческая самка, а отец – эльф. Только самцы могут быть такими безответственными, поэтому у нас и правят женщины! – вслух рассуждала Тауриэль. – Хотя, вероятнее всего, что отец даже и не знал о том, что человеческая самка понесла. А та родила и пыталась воспитать тебя, как эльфа, в своём понимании, вдали от людей. Так как внешне – ты чисто эльф, а не человек! А когда мамочка сдохла от старости, ты каким-то странным образом умудрилась прибиться к одному из эльфийских домов, пусть и самому второсортному. Но воспитание человеком сыграло с тобой злую шутку: твоя мать просто не могла научить тебя, что значит быть эльфом, всем нашим обычаям, правилам и табу. О! Теперь-то мне понятно: почему ты считалась бунтаркой и грубиянкой среди эльфов! Ты просто не знаешь, как правильно себя вести, что значить быть эльфом!

      – Нет-нет! Вы всё не так поняли… – лепетала Миримэ.

      – Госпожа Тауриэль, – попытался спасти ситуацию Катан, пока их разговор ещё кто-нибудь не услышал, – тут какая-то ошибка…

      – Молчать, маг-недоучка! – вдруг рявкнула на него эльфийка, явно вымещая на нём злость и досаду за недавний ночной инцидент. – Твоего мнения никто не спрашивал! Иди лучше с молнией потренируйся!

      Катан решил, что это его шанс отвлечь от Миримэ госпожу Тауриэль:

      – Вы говорите про воспитание, но ведь позапрошлой ночью Вы тоже испачкали… – и он осёкся, видя перед собой пылающий бешенством взгляд Тауриэль, и готовую вот-вот сорваться с тетивы стрелу с зелёным оперением, во мгновение ока оказавшуюся вместе с луком в руках эльфийки.

      Она просто молча смотрела на него и ждала следующего его слова… Катан, примиряюще, поднял обе руки вверх, в знак того, что сдаётся, а потом показал характерным жестом, что застёгивает рот на замок-молнию. Целых две минуты продолжались их «гляделки». Или даже игра глазами в кошки-мышки, где Катан себя чувствовал отнюдь не кошкой. Затем Каминари многозначительно кашлянула, и Тауриэль медленно, всё так же глядя в глаза Катану, опустила лук.

      – Я. Тебя. Предупреждала, – медленно и с расстановкой проговорила эльфийка. – И больше предупреждений не будет. Уж не обессудь.

      И, не поворачивая головы, и не отводя взгляда от Катана, бросила полукровке:

      – А ты мне нужна четвёртым членом отряда, для формирования копья, – и чуть помолчав добавила: – пока что… Всё зависит от тебя.

      Миримэ быстро-быстро закивала, едва переводя дух от пережитого. А Тауриэль отправилась ко входу в здание посольства, над которым была изображена неизвестного цвета роза, объятая пылающим красным пламенем, – точь-в-точь, как на жакете у самой эльфийки. «Это, наверное, герб её Дома. Ну да, это же её Дом отвечает за приручённое человечество», – впервые, ощутив в себе злобу, подумал Катан.

      – Спасибо! – едва слышно, благодарно