Чайка. Антон Чехов

вна, его жена.

      Маша, его дочь.

      Борис Алексеевич Тригорин, беллетрист.

      Евгений Сергеевич Дорн, врач.

      Семен Семенович Медведенко, учитель.

      Яков, работник.

      Повар.

      Горничная.

      Действие происходит в усадьбе Сорина. – Между третьим и четвертым действием проходит два года.

      Действие первое

      Часть парка в имении Сорина. Широкая аллея, ведущая по направлению от зрителей в глубину парка к озеру, загорожена эстрадой, наскоро сколоченной для домашнего спектакля, так что озера совсем не видно. Налево и направо у эстрады кустарник. Несколько стульев, столик.

      Только что зашло солнце. На эстраде за опущенным занавесом Яков и другие работники; слышатся кашель и стук. Маша и Медведенко идут слева, возвращаясь с прогулки.

      Медведенко. Отчего вы всегда ходите в черном?

      Маша. Это траур по моей жизни. Я несчастна.

      Медведенко. Отчего? (В раздумье.)Не понимаю… Вы здоровы, отец у вас хотя и небогатый, но с достатком. Мне живется гораздо тяжелее, чем вам. Я получаю всего двадцать три рубля в месяц, да еще вычитают с меня в эмеритуру, а все же я не ношу траура.

      Садятся.

      Маша. Дело не в деньгах. И бедняк может быть счастлив.

      Медведенко. Это в теории, а на практике выходит так: я, да мать, да две сестры и братишка, а жалованья всего двадцать три рубля. Ведь есть и пить надо? Чаю и сахару надо? Табаку надо? Вот тут и вертись.

      Маша (оглядываясь на эстраду). Скоро начнется спектакль.

      Медведенко. Да. Играть будет Заречная, а пьеса сочинения Константина Гавриловича. Они влюблены друг в друга, и сегодня их души сольются в стремлении дать один и тот же художественный образ. А у моей души и у вашей нет общих точек соприкосновения. Я люблю вас, не могу от тоски сидеть дома, каждый день хожу пешком шесть верст сюда да шесть обратно и встречаю один лишь индифферентизм с вашей стороны. Это понятно. Я без средств, семья у меня большая… Какая охота идти за человека, которому самому есть нечего?

      Маша. Пустяки. (Нюхает табак.)Ваша любовь трогает меня, но я не могу отвечать взаимностью, вот и все. ( Протягивает ему табакерку.) Одолжайтесь.

      Медведенко. Не хочется.

      Пауза.

      Маша. Душно, должно быть, ночью будет гроза. Вы все философствуете или говорите о деньгах. По-вашему, нет большего несчастья, как бедность, а, по-моему, в тысячу раз легче ходить в лохмотьях и побираться, чем… Впрочем, вам не понять этого…

      Входят справа Сорин и Треплев.

      Сорин (опираясь на трость). Мне, брат, в деревне как-то не того, и, понятная вещь, никогда я тут не привыкну.

      Вчера лег в десять и сегодня утром проснулся в девять с таким чувством, как будто от долгого спанья у меня мозг прилип к черепу и все такое. (Смеется.)А после обеда нечаянно опять уснул, и теперь я весь разбит, испытываю кошмар, в конце концов…

      Треплев. Правда, тебе нужно жить в городе. (Увидев Машу и Медведенка.) Господа, когда начнется, вас позовут, а теперь нельзя здесь. Уходите, пожалуйста.

      Сорин (Маше). Марья Ильинична, будьте так добры, попросите вашего папашу, чтобы он распорядился отвязать собаку, а то она воет. Сестра опять всю ночь не спала.

      Маша. Говорите с моим отцом сами, а я не стану. Увольте, пожалуйста. (Медведенку.)Пойдемте!

      Медведенко (Треплеву). Так вы перед началом пришлите сказать.

      Оба уходят.

      Сорин. Значит, опять всю ночь будет выть собака. Вот история, никогда в деревне я не жил, как хотел. Бывало, возьмешь отпуск на двадцать восемь дней и приедешь сюда, чтобы отдохнуть и все, но тут тебя так доймут всяким вздором, что уж с первого дня хочется вон. (Смеется.)Всегда я уезжал отсюда с удовольствием… Ну, а теперь я в оставке, деваться некуда в конце концов. Хочешь – не хочешь, живи…

      Яков (Треплеву). Мы, Константин Гаврилыч, купаться пойдем.

      Треплев. Хорошо, только через десять минут будьте на местах. (Смотрит на часы.) Скоро начнется.

      Яков. Слушаю. (Уходит).

      Треплев (окидывая взглядом эстраду). Вот тебе и театр. Занавес, потом первая кулиса, потом вторая и дальше пустое пространство. Декораций никаких. Открывается вид прямо на озеро и на горизонт. Поднимем занавес ровно в половине девятого, когда взойдет луна.

      Сорин. Великолепно.

      Треплев. Если Заречная опоздает, то, конечно, пропадет весь эффект. Пора бы уж ей быть. Отец и мачеха стерегут ее, и вырваться ей из дому так же трудно, как из тюрьмы. (Поправляет дяде галстук.) Голова и борода у тебя взлохмачены. Надо бы постричься, что ли…

      Сорин