Зильбер. Третий дневник сновидений. Керстин Гир

во все стороны. Раньше я считала, что он по утрам специально растрёпывает их пятернями, но смогла убедиться, что на его шевелюре всегда четырнадцать завитков, не требующих специального ухода. Каждый из этих завитков я знала наизусть, трогала их, поглаживала, и…

      – И правда ужасно, что делает с людьми любовь, – сказала Мия.

      – Да. Бедная миссис Лоуренс… – поспешила поддакнуть я.

      – Я имею в виду не миссис Лоуренс. – Мия вскочила на бордюр и пошла по нему, балансируя. – А что у тебя с Генри? Вы опять сошлись или нет?

      – В общем, да, – пробормотала я, радуясь, что мы сменили тему. – Хотя мы прямо об этом не говорили. Кое-что надо ещё прояснить. И потом я так глупо э-э…

      Мия вздохнула и спрыгнула с бордюра на тротуар.

      – Что ты так глупо?

      – Придумала бывшего приятеля. С которым я… спала.

      Мия взглянула на меня озадаченно:

      – Почему?

      – Чтобы Генри не думал, что он первый.

      Такая откровенность звучала ещё ужасней, чем я думала.

      – Почему? – повторила Мия.

      – Потому что… потому что… – Я застонала. – Сама точно не знаю. Просто так получилось. Словно говорила не я сама, а кукла чревовещателя, которая в меня пробралась. И теперь Генри думает, что у меня в Южной Африке был дружок. И был секс с ним.

      – В самом деле, не хотелось бы опять спрашивать почему, но иначе не получается.

      – Он… он всегда так сочувствовал… и потом был этот… Ах, тебе не понять.

      – Почему не понять? Боже, пожалуйста, позволь мне никогда не влюбляться и не делать глупости, не понимая, почему я их делаю. – Мия крепко взяла меня под руку. – Что ж, по крайней мере, с тобой и Генрихом не соскучишься. Буду с нетерпением ждать, как ты выпутаешься из этой истории.

      Я и сама жду.

      – И ещё одна просьба: если Генри опять спросит о Расмусе, не говори, что он так смешно чесался или что-то в этом роде…

      Мия остановилась и широко заулыбалась:

      – О! Наконец до меня дошло, почему Генри так хочется знать про этого толстого пёсика. – Она захихикала: – Ты дала имя Расмус своему бывшему дружку!

      – Это было первое имя, которое пришло мне на ум. – Мне тоже эта история начинала казаться забавной.

      – Надо же, Ливви, как ты это умеешь! – ахнула Мия. – Расмус Вэйкфилд. Хорошо, что я не сказала, как он мочился у каждого фонаря.

      – Или что от него после дождя ужасно воняло.

      – Или как он подвывал, когда ты играла на гитаре.

      – И как он заснул на кошачьей подстилке.

      Мы уже приближались к дому, но всё ещё не могли справиться со смехом и почти столкнулись с небритым молодым типом, который, балансируя, переносил через тротуар две картонные коробки, настольную лампу и саксофон.

      – Вам сюда? – спросила Мия, показывая на соседний дом.

      Парень кивнул, что далось ему не так просто, потому что подбородком ему надо было придерживать на верхней коробке две книги.

      – Ничего. – Мия ободряюще улыбнулась ему. – Прежние жильцы здесь были