Зильбер. Третий дневник сновидений. Керстин Гир

ногами. – Да ведь это его ничуть не смутит, только вдохновит на новый стишок.

      В самом деле. Даже я бы могла добавить, что от поездки на автобусе невелика радость, если у тебя за спиной кто-то громко ищет рифмы к синим, как небо, глазам и блеску зубов.

      – Мы с Мией уже подумывали, не сочинить ли нам в ответ стихи под заглавием «Бедняга-бродяга», – сказала я.

      Ямочки в уголках рта Генри никуда не девались.

      – Любовь, что тут скажешь! – улыбнулся он и театрально вздохнул. – Влюблённые делают самые странные вещи. Кстати, Мия, ты не встречала в Южной Африке некоего Расмуса?

      Сразу стало не до шуток.

      – Расмуса? – переспросила Мия.

      О господи! Не надо, пожалуйста! Я от страха остановилась как вкопанная. Так всегда оборачивается ложь: рано или поздно она выплывает наружу. Ещё чуть-чуть и Генри убедиться, что своего бывшего дружка я просто выдумала: Расмус была кличка собаки. Вот уж когда можно было ждать от него сочувствия.

      – Расмуса? Ты имеешь в виду Расмуса из Вэйкфилда? – спросила Мия.

      Я всё ещё не могла сдвинуться с места и пыталась телепатически внушить ей, чтобы она заткнулась. Увы, не подействовало.

      Мия и Генри ничуть не были смущены.

      – М-м… ну да, Расмус из Вэйкфилда. Расмус из Вэйкфилда, – сказала я и нервно показала на палисадник. – Посмотрите, какие чудные нарциссы!

      Жалкая попытка перевести разговор полностью провалилась. Мия и Генри пошли вперёд, не дожидаясь меня. Я беспомощно смотрела им в спины.

      – Так как же насчёт Расмуса? – услышала я, как спросил Генри.

      – Что ты хочешь знать? – не поняла Мия.

      – Да так просто. Он тебе нравился?

      Я наконец смогла двинуться дальше.

      – Расмус? Ну конечно же! Он был такой милый. Может, немного назойливый. Держался по-хозяйски. Так его в Вэйкфилде воспитали.

      О нет! Пожалуйста, не надо! Сейчас она скажет о синем языке[4].

      – Назойливый и по-хозяйски держался? – Генри коротко взглянул на меня, вскинув бровь.

      – Да подождите вы! – Я втиснулась между ними.

      – Лив называла его Маленький головастик. Правда, Ливви? У-уй!..

      Мой толчок локтем опоздал на секунду. Деланый смех был попыткой вмешаться в их разговор.

      – Было не так. У вас, случайно, нет жвачки?

      Бесполезно. Мия увлеклась воспоминаниями, а Генри… Да, выражение его лица опять невозможно понять.

      – Да было ведь, Ливви. Ты придумывала для него всегда забавные прозвища. Неужели забыла? Кнопка всегда ужасно ревновала, она покусывала ему лапы, когда ты чесала ему живот…

      Вот, всё-таки добралась!

      – Вы не могли бы о чём-нибудь другом поговорить? – крикнула я, может быть, слишком резко. И добавила чуть мягче: – Тебе больше не интересно, что было с миссис Лоуренс дальше? Мы с Генри там присутствовали.

      На этот раз подействовало. Мия переключилась на меня, и тема бывшего дружка, то есть по-настоящему бывшей собаки, стала не такой важной. Хотя можно было опасаться, что Генри при первой же возможности

4

У собак породы чау-чау синие языки.