Если мой самолет не взлетит. Руслан Исаев

прослушать. А папаша возьми, да и наткнись.

      –Ну и что? – спросил я. Все же я почувствовал себя виноватым, хотя и не знал за что.

      Это такая рабская привычка – инстинктивно считать себя виноватым, когда тобой недовольны.

      –Он еще спрашивает, ну и что! Ты слышишь, он еще спрашивает, ну и что! Мой сын поет "там, где раньше Сталин стоял, мы танцуем диско" и еще спрашивает, ну и что!

      Я, честно говоря, удивился. Я-то думал, что папашу больше заденет Жекина песенка "Псы—полковники “, ведь это прямо про него. По свежим армейским впечатлением Жека создал целый альбом "Псы", там имелись все псы, начиная с лейтенантов и кончая полковниками. Выше Жека еще не забрался. Но вот папаше не понравилась именно смешная песенка "Там, где раньше Сталин стоял, мы с тобой танцуем диско". Кстати, ее сочинил не я и не Жека. Ее сочинил мой друг Леша Никитский из города Дубны на Волге. История этой песенки очень любопытная.

      В недалеком прошлом на берегу Волги возвышался памятник Сталину размером со статую Свободы. Когда решили, что Сталин больше не отец народов, оплодотворяющий мировую цивилизацию, памятник снесли, а на освободившемся месте сделали танцплощадку. Вот Леша и придумал такую вполне документальную песенку. Когда я был в Дубне в командировке, Леша исполнил мне ее на ушко. Собственно, там только и были эти две строчки. Дальше сочинять Леше стало лень. Да и трудно к таким двум удачным и исчерпывающим строчкам прилепить еще что-то. Когда я исполнил эту вещь Жеке, ему тоже страшно понравилось, и мы обработали ее, спев эти строчки много раз с разной интонацией в стиле битловской "Уай дон'т ви ду ит ин зе роуд». Мы считали это одной из достигнутых вершин. Но вот товарищ полковник был другого мнения.

      –Пап, ну ведь это шуточная песенка, – сказал я.

      –Боже, какого идиота я вырастил! – схватился за голову отец, – Нет, ты правда не понимаешь?

      –Пап, ну каждый же человек имеет право на свое мнение, ну что в конце концов такого …– начал я, но почувствовал, что в глазах отца несу какую-то чушь. Он смотрел на меня даже с некоторым страхом.

      –Ничего у вас святого нет.

      –Батя, ну пойми, то, что для вас так важно – для нас уже история древнего мира. Цивилизация сменилась, понимаешь? Давай жить дружно. Для меня что Ленин, что Гитлер, что Чингисхан – никакой разницы. Это все в прошлом. По мне хоть бы ты им, – я кивнул на портрет Ленина, – все стены оклеил, я тебе и слова не скажу.

      Боже, как меня угораздило столь неудачно выразить свою мысль. Боже, какая была сцена! Я миролюбив как еврей и впечатлителен как якут, а тут мне пришлось выдержать бурю. Боже, как они заорали! Инстинктивно я даже пригнулся, соседи со всех сторон застучали в стены, залаяли собаки охраны на проходной. Но потом мне пришла мысль, что все-таки не стоит так орать на родного сына, даже если он немного неудачно выразился. Скандал начал немного затягиваться. Стало даже немного скучно, хотя папаша великий мастер делать разносы подчиненным. И к тому же человек, замечательно владеющий марксистско-ленинской логикой. Батя логически доказал, что наши песни—мерзкая