Жернова судьбы. Светлана Курилович

ждёт лишь от тебя шага решительного. А ты всё мямлишь, как телок! Барыне боль боишься причинить… Барыня хитра, Ванечка, держит тебя доверием на коротком поводке, как собачку. Она знает, что ты никогда копейки барской не возьмёшь, скорее руку себе отрубишь, а ей такие-то люди нужны, они на вес золота! Все воруют, но не ты, Ваня. Она знает это. Девица права: скрывайтесь, как барская чета, и никто вас не заподозрит. А на хлеб заработаешь учителем, али секретарём, али ещё как, не пропадёшь, ничё, ты смекалистый! – Арина заулыбалась. – Дитё-то твоё, чаю?

      – Она говорит, да, – тихо ответил Ванька.

      – Ну, мы всегда знаем, от кого понесли. Значит, парнишка или девонька тоже ждут, кого им батюшкой величать: отца родного или барина этого… Думай, сынок, решай, но недолго, пока девица передвигаться может.

      О третьем свидании Иван попросил сам. Они встретились в библиотеке, где смогли поговорить, прикрывшись рассматриванием нового альманаха господина Карамзина «Аони́ды, или Собрание разных новых стихотворений». Разговор был короткий: Ванька объявил, что согласен бежать и другого выхода нет. Пульхерия заверила его, что грамоту и деньги сможет найти сама, вскорости поедет к дяденьке и тётеньке в гости, а одежду для него потихоньку приберёт из гардероба барина.

      – Ты же подумай, куда нам лучше бежать и где скрываться. Карты в твоём распоряжении.

      Лишь один поцелуй был – на прощание. Такой долгий и терпкий, что перехватило дыхание. Влюблённые решили больше не видеться и не переписываться, это становилось опасным. Когда всё будет готово для побега, тогда возобновят общение.

      – Только вот что я скажу, Пульхерия Ивановна, душенька моя! – внезапно сорвалось с языка у Ивана. – Если, не дай Бог, что со мной случится, если вдруг побег наш сорвётся, не говорите ничего! Не говорите! Пусть наш ребёнок вырастет свободным! – такая неизбывная тоска прозвучала в его голосе, что Пульхерия, ощутив приступ непонятного страха, сразу согласилась. Но парню этого показалось мало, он опустился на колено, положил одну руку Пульхерии себе на голову, а вторую – на её живот и сказал:

      – Поклянитесь моей жизнью и жизнью нашего младенчика, что сделаете так, как я говорю! Я вас знаю, вы девица бойкая, но я велю вам беречь себя ради будущего сына… или дочери. Клянитесь!

      Ей ничего не оставалось, как поклясться, лишь тогда Ванька отпустил её.

      План у парня созрел такой: Пульхерия должна была уехать к опекунам на две недели, но обратно она засобирается на три дня раньше, притворится, что соскучилась по мужу. Это будет суббота. В пятницу накануне Иван отпросится у барыни в деревню помочь Арине Тимофеевне по хозяйству. Парень был уверен, что препятствовать хозяйка не будет: доходно-расходные книги были проверены и перепроверены, нареканий от Парфёна Пантелеймоновича у него не было, да и об отпуске он попросил чуть не в первый раз. «Скажу, что поеду верхом на лошадке, а барыня возразит, что мне уже не по положению скакать, велит взять бричку или коляску», – думал он.

      Доехав до почтовой станции в Степанщине, Пульхерия должна притвориться,