Жернова судьбы. Светлана Курилович

каждой деревне был свой приказчик, у которого в ведомстве также были выборные и старосты и который вёл подобные книги по своему имению.

      Все сведения сходились к Парфёну Пантелеймоновичу, который мастерски управлялся со столь сложным делом, ничтожная часть которого описана выше.

      Изучая пухлые приходно-расходные книги, хранящие всю информацию о взлётах и падениях семейства Зарецких, Ванька так увлёкся, что и про еду забыл. На обед его позвали, а ужин принесли в комнату. Поев, он взял салфетку вытереть рот и руки, как вдруг из неё вывалилась записка: «Ванечка, приходи в купальню после полуночи!» Вторая записка отправилась туда же, куда и первая.

      Вторник начался так же, как и понедельник, но в обед барыня пригласила его к себе и сообщила, что просьба его решена положительно и вскорости Савка со своим семейством и со всем хозяйством прибудут в имение. Жить пока будут в деревне, мир поможет вдовице, ну а Савка будет при дворе, обязанность его – освобождать Ваньку от повседневных житейских забот.

      Парень был ошеломлён тем, что просьбу его уважили и уважили так быстро. Он с нетерпением стал ждать приезда семейства, к которому успел привязаться всей душой.

      Его радостное настроение изрядно испортила записка, принесённая Палашей и вручённая ему лично. В ней говорилось, что Пульхерия понимает, что стала ему противна и немила после того, как разделила ложе с законным супругом, и что, если он сегодня не придёт, она наложит на себя руки. А его рядом не будет и никто её не спасёт.

      – Барыня велела дождаться ответа, – сурово сказала Палаша.

      – Передай барыне, что я приду, – с трудом выговорил Ванька. – Приду, – повторил он. Девка убежала, махнув подолом.

      Сам не свой, он был рассеянным остаток дня, но Парфён справедливо решил, что парень устал, и отпустил его пораньше, задав небольшой урок на завтра.

      Наступила полночь, на небо царственно выплыла полная луна, которая прежде навеяла бы на Ваньку поэтическое настроение, и он принялся бы строчить вирши. Теперь она породила лишь беспокойство, тревогу и страх за неразумные поступки молодой госпожи. За себя он не переживал: всё в руках божьих, чему быть, того не миновать.

      Наконец поместье затихло. Угомонились даже девки и парни, устроившие недалеко от псарни весёлые посиделки с лузганьем семечек и шутками. Псари Михей да Аким, которым надоели их безостановочные смешки, погнали молодёжь спать и с облегчением сами улеглись на тюфяки.

      Выждав ещё немного, сняв сапоги, Ванька сторожко пошёл к купальне, положив себе быть холодным, приветствовать хозяйку поклоном и вообще вести себя как положено слуге. Засучив порты, он сел на ступеньку и опустил босые ноги в прохладную воду. Постоянная ходьба в сапогах утомила его, поэтому было очень приятно поболтать ступнями в реке, дать им отдохнуть.

      Вскоре послышались лёгкие шаги, Ванька торопливо вскочил и обернулся: в купальню вбежала Пульхерия, босая, простоволосая, в длинной тонкой сорочке, под неверным светом