В плену безмолвия. Наоми Александровна Рейн

Хотя бы мне было безопасно, пока Мария тоже была неподалеку. Поняла, что не все мужчины представляют собой угрозу.

      – Не все, конечно. Но иногда внешность обманчива. И тут больше зависит от того, что у тебя внутри.

      – Я ненавижу старых, толстых и лысых, вроде дяди Арнольда. Но и помоложе тоже попадаются страшные. Не знаю вообще, кому доверять.

      В парке стемнело. Мы присели на скамейку со стаканчиками горячего какао из автомата.

      – Я никогда об этом никому не рассказывала… – сказала я, – даже Марии, хотя, мне кажется, она догадывается. Но тебе хотела бы рассказать.

      Гретель сжала мою руку.

      – Я с тобой, моя хорошая, я готова выслушать все.

      Я уставилась на свет фонаря в конце аллеи и начала свою исповедь:

      Мои представления и воспоминания о мужчинах были довольно мрачными. Я знала, чего они все хотят – секса. Если не засунуть свой член в меня, то хотя бы потереться, ущипнуть за грудь или попу, показать себя голым. Они вставали перед моим внутренним взором как живые.

      Знакомый тетки у нас в гостях, смотрит на меня темным масляным взглядом. Мне лет двенадцать, я не понимаю, что ему нужно. Почему он так смотрит, я же ребенок, что ему за дело до меня? Но мне страшно, поднимается животный ужас и острое желание убежать и спрятаться. Он сталкивается со мной в коридоре, прижимает к стене и шепчет:

      – Пикнешь, убью.

      Я молчу, а он торопливо лезет в мои трусики, шарит по намечающейся груди. Счастье, что тетка Агнес вышла из кухни и спугнула его. Но меня еще долго трясло от отвращения и ужаса.

      В школе к нам в класс приходит мужчина, зажигательно рассказывает про газету, которую хочет издавать с нами. Меня увлекает его идея, я хорошо рисую. Прихожу к нему в назначенное время, мы вдвоем в школьном кабинете. Он усаживает меня за компьютер рядом с собой. Что-то показывает и говорит, но я не слышу ни слова. Его рука словно невзначай ползет по моей коленке вверх. Я каменею, не знаю, что делать. Парализует ужас.

      "Бежать!" – сверкает в мозгу.

      Невероятным усилием воли я стряхиваю его руку, вскакивая и бормоча, что я забыла, я же опаздываю. Убегаю и больше никогда не подхожу к той комнате.

      Школа, седьмой класс. Я хожу на бальные танцы, я старше всех в группе и физически самая развитая. Учитель все время берет меня в пару с собой, чтобы показывать движения. Девочки завидуют мне, а я не рада его вниманию. Однажды он прижимается ко мне, и я чувствую его член сквозь тонкую ткань танцевальных брюк. Отвращение. Брезгливость.

      С тех пор я отказываюсь вставать с ним в пару, танцую одна. А вскоре и вовсе ухожу из студии.

      Я уже взрослая. Мне двадцать. В метро мужчина, проходя мимо, щиплет за попу. Прижимается в вагоне, трется. Такое было несколько раз.

      И конечно, хуже всех был дядя Арнольд. То, что он сделал со мной, у меня не было слов, чтобы описать. Его образ был самым страшным в моем сознании. Я не понимала, почему. Ведь он был добрый и ласковый. Никогда не кричал на меня. Сажал на колени, обнимал, гладил.

      Но рядом с ним, а я ведь была еще невинным ребенком, я чувствовала, что сталкиваюсь