Лёд. Один в поле. Александр Сухов

попросту не засчитывают срок отбытия заключения и лишают пайки. Поскольку возможности отобрать что-либо у слабого на виртуальной каторге не существует, после нескольких голодных смертей и полной бесперспективности дальнейшего протеста даже самые упертые хранители тюремных традиций рано или поздно ломаются: охотно берут в руки кайло и лопату, с удовольствием бегают с тачкой и вообще ни от какой работы не отказываются. Как следствие, преступные рецидивы на воле заметно сократились. Мало кому из отбывших свои сроки захочется вновь оказаться в «неправильной» тюряге, где и самоутвердиться за счет других сидельцев не получится. Куда проще влиться в ряды геймеров и гадить людям в виртуальных мирах без каких-либо последствий для себя реального, да еще сшибать на этом неплохую денежку.

      И еще один момент: в зависимости от тяжести совершенного преступления виртуальная каторга бывает трех типов. Первый – работа на свежем воздухе, окучивая грядки и занимаясь всякой прочей сельскохозяйственной деятельностью. Второй тип – лесоповал, также на свежем воздухе. Третий – самый хреновый – предполагает безвылазное нахождение в шахтах при свете керосиновых ламп, факелов и прочих примитивных осветительных приборов. Меня ожидает именно последний – третий – вариант. Ну что же, как там в песне поется: «А я Сибири, Сибири не страшуся! Сибирь ведь тоже русская земля!..»[2]

      После вынесения приговора меня отвели в персональную камеру. И потянулись тоскливые дни ожидания, когда же наконец «демоны» замуруют меня в капсулу виртуальной реальности и начнется обратный отсчет срока моего четвертьвекового заключения.

      Таким образом прошла неделя, за ней потянулась другая. Меня никуда из камеры не выводили, даже на полагающиеся осужденным до помещения в вирт-капсулу прогулки. Лишь кормили как на убой и позволяли валяться на нарах без ограничения – что, насколько мне известно, осужденным не разрешено. В конечном итоге такая ситуация начала меня напрягать. Не то чтобы я жаждал поскорее начать зарабатывать виртуальные мозоли, долбя виртуальную породу виртуальной киркой, но тюремный срок мне никто отменить не в силах. В таком случае, чего человека заставлять нервничать – отвезли в спеццентр, закрыли в капсуле, и забыли на долгие годы о его существовании.

      Регулярные полугодовые видеоконференции с родными и близкими людьми мне не грозят, поскольку за все время моего предварительного заключения со мной пожелал встретиться лишь двоюродный братец – сын тетки по материнской линии. Этот крендель пытался меня убедить, что мои денежные средства и недвижимость будут в его надежных руках в полной сохранности, даже принесут мне приличные дивиденды. Ага, плавали – знаем. Его папенька с маменькой в сговоре с остальной родней однажды уже пытались обобрать несмышленого ребенка до нитки. Лишь благодаря Деду у меня сохранились накопленные родителями немалые средства, а также кое-какая недвижимость на берегу Средиземного моря

2

«Чубчик» в исполнении Петра Лещенко, запись 1933 года.