Лёд. Один в поле. Александр Сухов

карабин троса лебедки к ременной сбруе и лихо прыгает с крыши.

      Далее зоркое око дрона незримо сопровождало меня вплоть до самого входа в подъезд съемного жилья. Получается, все мои манипуляции с маскировкой, переодеваниями и прочими ухищрениями оказались напрасными. М-да, «доброжелатель» (а это, вне всякого сомнения, его работа) оказался не таким уж доброжелательным. Сначала пытался уничтожить руками наемного убийцы. Затем снял интересное кино и подбросил полиции. Так вот почему меня удивительно быстро нашли. Слов нет, одни междометия: ах, ох, ух, ни хрена ж себе, ай да сукины сыны.

      После того как голографическая проекция на стену погасла, следователь ухмыльнулся и впервые заговорил:

      – Итак, Владимир Николаевич Ледогоров, я не ошибаюсь?

      – Не ошибаетесь, – слегка охрипшим голосом после просмотра видео пробормотал я.

      – Я – следователь прокуратуры по особо важным делам Анисимов Вениамин Юрьевич, уполномочен вести ваше дело. – Вежливый следак оказался, даже привстал, точнее обозначил отрыв задницы от кресла. – Может, водички? – не дожидаясь моего согласия, наполнил из стоящей на столе бутылки без этикетки пластиковый стакан и подвинул мне.

      Я жадно опустошил емкость и благодарно кивнул прокурорскому.

      – Спасибо, Вениамин Юрьевич!

      – Еще водички?

      – Благодарствую, не нужно.

      – Итак, Владимир Николаевич, не стану тянуть кота за хвост. Имеющихся в нашем распоряжении доказательств вполне достаточно, чтобы суд вынес вам максимально возможный в подобных случаях приговор – четверть века виртуальной каторги. Чтобы избежать ненужных формальностей, предлагаю подписать явку с повинной. Не думаю, что вам скостят срок, но все эти досудебные мероприятия будут в значительной степени сокращены. А там, как говорится, раньше сядешь – раньше выйдешь. Ни вам, ни нам не выгодно затягивать следствие – все равно срок предварительного заключения судом не засчитывается и отбывать вам на каторге двадцать пять годков от звонка до звонка.

      Следователь мне импонировал своей прямотой. Можно сказать, я его зауважал. Не было в нем той обманчивой слащавости или откровенного хамства. Обрисовал ситуацию так, как она есть, ни на йоту не приукрасив, не сгустив краски.

      Немного поразмыслив, я пришел к решению все-таки согласиться с предложением следователя. Поскольку милостей от закона в моем случае ожидать не приходится, нет смысла тянуть быка за фаберже, усугубляя душевные муки.

      – Я согласен. Присылайте нужные файлы на нейросеть.

      Далее, как и обещал следователь, всё прошло весьма стремительно. Опасаясь физической расправы со стороны неведомого «доброжелателя» или «безутешных родственников», в общую камеру меня не перевели. Так и держали в одиночке. Я без претензий – не очень-то и хотелось видеть чьи-либо рожи, слушать всякую ерунду. Следственный эксперимент, несколько недолгих уточняющих допросов, душеспасительные беседы с назначенным судом