Обещанная колдуну. Анна Сергеевна Платунова

и графин с водой, заменивший вазу. В него опустили чахлую, невзрачную, но самую настоящую розу. Я могла только гадать, откуда взялся цветок в военной крепости, отрезанной от Фловера степью.

      Молодые командиры сели по обе стороны от меня, развлекая разговорами. Скабрезные шутки были забыты, сыновья аристократов вспомнили, к какому обществу принадлежат. Сначала я смущалась, но неловкость постепенно ушла. Я улыбалась шуткам и поддерживала беседу.

      На ужин подали бифштекс и отварную картошку, но я так проголодалась, что простая еда показалась мне пищей богов.

      – Агатка, ты, я смотрю, исправляешься! Уже не привередничаешь! – рассмеялся Даниель, который все это время наблюдал за мной, откинувшись на спинку стула.

      Иногда в его взгляде мелькало прежнее удивление: «Неужели она правда здесь?»

      Да я и сама не была уверена, что это не сон. Волшебный, сладкий сон, вовсе не тот кошмар, что преследовал меня в предыдущие дни. И пусть я находилась в двух шагах от самого страшного места Глора, но сейчас ни граница Тени, ни миражи не могли меня напугать.

      В конце концов я отложила столовые приборы и подавила зевок.

      – Идем, Агатка, – шепнул Даниель. – Иначе уснешь прямо на столе.

      Я не стала возражать: глаза действительно слипались от усталости. Даниель подал мне руку, помогая встать. Командиры Мейро и Ласс поднялись следом, попрощавшись со мной легким поклоном, как прощались бы с замужней дамой. Я зарделась от смущения.

      Наверх меня повел Даниель. В коридоре в настенных канделябрах горели свечи, освещая пространство мягким золотистым светом.

      – Сюда.

      Даниель толкнул неприметную дверь, пропуская меня вперед, а сам снял одну из свечей и зашел следом. Я осмотрелась: комната была невелика и снабжена только самым необходимым. Узкая кровать, стол, тумбочка – жилище военного. Ее подготовили к моему приходу: кровать заправлена, а на стуле меня дожидались кувшин с теплой водой и полотенце, перекинутое через спинку.

      – Стой, я сейчас.

      Даниель вручил мне свечу, а сам нырнул за дверь. Вернулся, правда, очень скоро, и сунул в руки рубашку.

      – Тебе нужно в чем-то спать, – сказал он без стеснения, а у меня всколыхнулось все внутри.

      Я буду спать в его рубашке, чувствовать запах, знать, что ткань касалась его кожи. Свеча задрожала в руке. У Даниеля, кажется, возникли похожие мысли.

      – В стирку ее потом не отдам, – беззаботно сказал он. – Буду обнимать, когда сделается особенно одиноко.

      Я снова задрожала, и горячий воск пролился на руку, обжигая кожу. Я негромко вскрикнула, а Даниель тут же выхватил свечу, отчего пламя, мигнув, погасло. Из-за приоткрытой двери проникал приглушенный свет, но лица Даниеля я уже не могла разглядеть.

      Он поднял мою ладонь ко рту, подул на обожженное место, потом прикоснулся губами. И так застыл на долгие несколько секунд. Все это время мое сердце колотилось, как набат, и мне чудилось, будто его грохот слышат даже на первом этаже.

      Надо было рассказать