Гостья. Симона де Бовуар

ответила Ксавьер. – Я ненавижу этот грязный город и людей на улицах, с их взглядами, как у слизняков.

      – Так не может продолжаться, – заметила Франсуаза.

      – Это будет продолжаться, – сказала Ксавьер. Она вдруг встала. – Я пойду.

      – Подождите, я вас провожу.

      – Нет, не беспокойтесь. Я и так уже отняла у вас всю вторую половину дня.

      – Ничего вы не отняли, – возразила Франсуаза. – Какая вы смешная!

      Она с некоторым недоумением посмотрела на насупившееся лицо Ксавьер; эта маленькая особа приводила в замешательство; в берете, скрывавшем ее светлые волосы, она выглядела чуть ли не мальчуганом; однако это было лицо девушки, которая полугодом раньше очаровала Франсуазу. Воцарилось молчание.

      – Извините меня, – сказала Ксавьер. – У меня ужасно болит голова. – Она с болезненным видом коснулась висков. – Наверное, это от дыма: болит здесь и здесь.

      Под глазами у нее образовались мешки, лицо поблекло; действительно, из-за густого запаха ладана и табака дышать было почти нечем. Франсуаза позвала официанта.

      – Жаль, если бы вы не так устали, вечером я повела бы вас в дансинг, – сказала она.

      – Я думала, вы должны были встретиться с подругой, – сказала Ксавьер.

      – Она пойдет с нами, это сестра Лабруса, рыжая девушка с короткой стрижкой, которую вы видели на сотом представлении «Филоктета».

      – Я не помню, – отвечала Ксавьер. Взгляд ее оживился. – Я помню только вас: на вас была очень узкая длинная черная юбка, блузка с блестками и на голове серебряная сетка для волос; как вы были красивы!

      Франсуаза улыбнулась: красивой она не была, однако ей вполне нравилось собственное лицо, и, встречая в зеркале свое отражение, она всегда испытывала приятное удивление.

      – А на вас было прелестное синее платье с плиссировкой, и вы были пьяны.

      – Я привезла это платье и вечером его надену, – сказала Ксавьер.

      – Разумно ли это, если у вас болит голова?

      – Голова больше не болит, – сказала Ксавьер, – было легкое головокружение. – Глаза ее блестели, она вновь обрела свой прекрасный перламутровый цвет лица.

      – Тогда все в порядке, – сказала Франсуаза. Она открыла дверь. – Только Инес рассердится, ведь она рассчитывает на вас.

      – Ну и что же! Пускай сердится, – с высокомерным видом ответила Ксавьер.

      Франсуаза остановила такси.

      – Я отвезу вас к ней, а в половине десятого встречу вас в «Доме». Вам нужно будет идти прямо по бульвару Монпарнас.

      – Я знаю, – отозвалась Ксавьер.

      Франсуаза села в такси рядом с ней и взяла ее под руку.

      – Я рада, что у нас впереди еще несколько долгих часов.

      – Я тоже рада, – тихо сказала Ксавьер.

      Такси остановилось на углу улицы Ренн. Ксавьер вышла, а Франсуаза поехала в театр. Пьер был в своем кабинете в домашнем халате и ел сэндвич с ветчиной.

      – Как прошла репетиция? – спросила Франсуаза.

      – Мы отлично поработали, – ответил Пьер. Он показал