Гостья. Симона де Бовуар

мы с Лабрусом видели таких, они танцевали обнаженными, – сказала Франсуаза. – Но это, пожалуй, слишком походило на анатомический показ.

      – Сколько вы всего видели! – с оттенком обиды заметила Ксавьер.

      – Вы тоже увидите, – ответила Франсуаза.

      – Увы, – отозвалась Ксавьер.

      – Не останетесь же вы в Руане на всю жизнь, – сказала Франсуаза.

      – Что я могу поделать? – с грустью ответила Ксавьер. Она задумчиво взглянула на свои пальцы; это были красные пальцы крестьянки, которые контрастировали с тонкими запястьями. – Возможно, я могла бы попытаться стать шлюхой, но пока я еще недостаточно закаленная.

      – Знаете, это суровое ремесло, – со смехом заметила Франсуаза.

      – Главное, нужно не бояться людей, – серьезным тоном сказала Ксавьер; она покачала головой. – Я делаю успехи: когда какой-нибудь тип заденет меня на улице, я больше не вскрикиваю.

      – И вы совсем одна входите в кафе, это уже очень хорошо, – сказала Франсуаза.

      Ксавьер смущенно взглянула на нее:

      – Да, но я не все вам рассказала: в том маленьком дансинге, где я вчера была, один моряк пригласил меня танцевать, а я отказалась. Я быстро допила свой кальвадос и трусливо убежала. – Она поморщилась. – Кальвадос – это ужасно.

      – Должно быть, то была какая-то сивуха, – заметила Франсуаза. – Я думаю, что вы могли бы потанцевать с вашим моряком. В молодости я много чего такого проделывала, и никогда плохо это не оборачивалось.

      – В следующий раз я соглашусь, – сказала Ксавьер.

      – А вы не боитесь, что ваша тетя проснется как-нибудь ночью? Представляю, что тогда будет.

      – Она не осмелится войти ко мне, – с вызовом возразила Ксавьер. Улыбнувшись, она порылась в своей сумке. – Я сделала для вас маленький рисунок.

      Женщина, слегка похожая на Франсуазу, стояла, облокотившись на стойку, ее щеки были выкрашены зеленым, а платье – желтым. Под рисунком Ксавьер большими фиолетовыми буквами написала: «Путь порока».

      – Надо надписать его для меня, – сказала Франсуаза.

      Ксавьер посмотрела на Франсуазу, посмотрела на рисунок и оттолкнула его.

      – Это очень трудно, – призналась она.

      Танцовщица вышла на середину зала; ее бедра колыхались, живот вздрагивал в ритме тамбурина.

      – Можно подумать, будто дьявол стремится выскользнуть из ее тела, – заметила Ксавьер. Зачарованная, она наклонилась вперед. Франсуаза правильно сделала, приведя ее сюда; никогда Ксавьер не говорила так много о себе, у нее была прелестная манера рассказывать истории. Франсуаза откинулась на подушки; она тоже была тронута этой дешевой мишурой, но более всего ее радовало то, что она присоединила к своей жизни это юное печальное существование, ибо теперь Ксавьер, подобно Жерберу, Инес и Канзетти, принадлежала ей; ничто никогда не доставляло Франсуазе столь ярких радостей, как такого рода обладание. Ксавьер внимательно смотрела на танцовщицу; она не видела собственного своего лица, которое страстная увлеченность украшала, рука ее