Последняя загадка Эдипа. Нинель Сирык

фразу. Зрачки его впились в лицо друга.

      –Я недавно случайно услышал от одного илота… -Гераклит замялся, но тут же торжествующе поднял руку, -ты не зря пожалел Продика.

      –Твоя двусмысленность не делает тебе чести, -заметил Эномай.

      –Хорошо, буду без намёков говорить. Судьба Эдипа подобна судьбе Продика. Разница лишь в том, что Продик стал простым мастеровым, а Эдип – наследником.

      –Ложь,– глаза Эномая стали колючими, жёсткий взгляд пронизывал Гераклита, который вобрал голову в плечи и опустил взор. Наступило тягостное молчание. Эдип взял в руки щит, и, казалось, бесцельно его разглядывал. Эномай следил за руками Эдипа.

      –Возможно,– смущённо протянул Гераклит, -но сообщались такие подробности, которые не вызывают сомнений в осведомлённости рассказчика. Твоё имя – носит твою тайну.

      Когда гости разошлись, Эдип направился к Полибу. Тот радостно встретил сына.

      –А, Эдип, проходи. Ты знаешь, сегодня правитель Микен продал мне две сотни рабов, скоро он прибудет в Коринф.

      –Отец, почему мне дано такое имя? – не слушая Полиба спросил Эдип.

      Лицо Полиба побледнело, однако, он сразу справился с собой.

      –Когда ты был младенцем, – медленно начал правитель Коринфа, в руках он вертел красивую дорогую вазу, -тебя укусила змея за ступню. Рабыня повинна в том. Она, оставив тебя на траве, спустилась к ручью напиться… Она за это была отправлена в царство Аида. У тебя была сильная опухоль. Отсюда твоё имя.

      –О! Отец!, -воскликнул Эдип, -как бы я хотел, чтобы это было правдой!

      На глазах Эдипа заблестели слёзы.

      –Это правда, – твёрдо сказал Полиб, окончательно взяв себя в руки.

      –Теперь, иди, мой сын, я устал.

      Ночью Эдип не мог заснуть. Он вспомнил, как отец побледнел, как дрожали его пальцы, когда он бесцельно вертел в руках вазу. Вспомнил лицо и глаза захмелевшего Гераклита и потупленный взор Эномая.

      Утром Эдип нашёл свою мать в глубине портика. Тяжёлые дорические колонны, каменные плиты под ногами, тёмно-зелёный цвет стройных, застывших кипарисов, подобных строю часовых внизу холма. Сеял мелкий дождь. Был первый день дождей, знаменующих приход холодов и бурь. Меропа – стройная, прекрасная в своей увядающей красоте, стояла у одной из колонн. На плечах её был пурпурный с жёлтой каймой плащ. Она обернулась на шаги сына.

      –Эдип, ты без плаща! – воскликнула она, протягивая к нему руки. Эдип сжал пальцы матери.

      –Ты – мать моя? ты мне должна ответить. Убить меня или развеять мои подозрения. Скажи, я – был тобой рождён?

      Глаза Меропы с ласковой грустью смотрели на Эдипа. Полиб поведал жене о чьём-то коварном языке, зародившем сомнения у их сына, и она была готова к любым вопросам своего любимца и наследника её мужа.

      –Ты – сын Полиба и Меропы,– промолвила мягко Меропа, – и отбрось сомнения. Если какой-то шутник из зависти решил разыграть и оклеветать тебя и твоих родителей, то не стоит этому придавать столько значения. В бессмысленности никогда не может быть смысла.

      Они стояли друг подле друга, Эдип всё ещё сжимал в волнении руки матери. Он, сильный, высокий