Возвращаясь домой. Вячеслав Владимирович Панов

е. Не надо утром вскакивать с кровати и одевшись торопиться на пробежку, не надо потеть в упоре лежа под пристальным взглядом инструктора, которого мы все просто называем Сержант, хотя у нас давно не существует воинских званий, но как-то прижилось за суровым инструктором прозвище Сержант. Сегодня можно просто поваляться в кровати не куда не торопясь. Лето в этом году хорошее, жаркое и солнце светит в окно. На улице дед чем-то уже стучит. Он говорит, что в его возрасте спать долго уже не позволительная роскошь. Мне самому семнадцать. Большинство парней в моем возрасте уже женаты, и не мало кто имеет первых детей. В мире, где средняя продолжительность жизни мужчины тридцать, ну может тридцать пять, женятся рано. Вон моему деду уже пятьдесят семь и по нашим меркам он долгожитель. Это до Большой войны люди жили по восемьдесят и даже по сто лет, я в книжках читал, а теперь все изменилось. Ну и рожа, и волосы опять как будто после взрыва. Это я на себя в зеркало взглянул. Дед давно говорит, чтобы я свои патлы обрезал, а мне жалко. Хотя виски я всегда брею. Ладно, сейчас причешусь и в хвост заделаю. Так вот про Большую войну, двести три года назад она и случилась. Все страны, у которых было ядерное оружие, в один день применили его. Ракеты полетели в разные стороны и завертелся на земле огненный ад. Что стало причиной? А хрен его знает, я искал в книгах, но там не чего об этом не сказано. Дед мне говорил, что если верить старикам, то запуск ракет был кем-то или может, чем-то спровоцирован, точно и не известно. Известно лишь, что огромная часть человечества погибла в этот день, а те крохи, что выжили, зарылись на долгие годы под землю. Когда они вышли на поверхность, поля радиации, мутанты, искривления времени и пространства и сам черт ногу сломит, что еще их ждало в изменившемся мире. Но как говорил мой отец, люди умели и умеют приспосабливаться не хуже чем те крысы, что теперь в холке достигают метра, а зубы у них такие, что ствол столетней сосны за пять секунд перегрызают, ох и жуткие твари. Моего отца уже пять лет, как нет на свете. Он был искателем, или как их называли сталкером. Слово вроде как пришло из литературы до военных лет. Он таскал на базу все, что могло пригодиться, и из каждого похода носил мне книги, он меня обучил чтению и письму еще в шестилетнем возрасте. У нас тут в нашей любимой деревне, которую все называют Слободой, это вроде как из-за того, что живут тут свободные люди. Так вот, тут у нас все умеют читать, ведь у нас даже своя библиотека есть. Это по малолетству все увлекаются развлекательными книжками и стихами, у меня до сих пор на прикроватной тумбочки лежат сборники стихов Пушкина и Лермонтова. Как я мечтал в детстве поймать золотую рыбку. У нас река прямо под боком, только рыбу там ловить надо осторожно, а то может на берег тритон выскочить и не многим повезло от него отбиться. Огромный ящер с двумя рядами больших и острых зубов, человека за десять минут сжирает, тварина земноводная. Мне мама часто на ночь читала эту сказку. Она умерла, когда мне было восемь. В тот год чума многие жизни забрала. Отец так больше и не женился, хотя я помню как на него пуская слюни засматривались вдовы, да и молодки некоторые. Только отец всегда говорил, что любил и продолжает любить, только свою ненаглядную Наталью. Они сейчас вместе в краю любви, добра и изобилия. Я это точно знаю. Много раз их во сне видел вместе, среди дубрав и яркого солнца. В нашей Слободе живут три основных касты. Ремесленники, люди образованные и ученые, производят разные нужные штуки, от ветровых мельниц, до оружия и даже хлеба. Искатели, они таскают разный хлам, который в руках ремесленников становиться необходимыми вещами. Искатели, они же сталкеры, самые крутые. Ну и вот мы, ученики и подмастерье. В нашем мире, где почти все вокруг хочет тебя убить и сожрать, нужно многому научиться. У нас сложная физическая подготовка, по четыре часа в день мы изучаем разные науки и ремесла. Я вот с гордостью могу сказать, что играю на гитаре. Она мне от отца досталась, и играть тоже он учил. Иногда мы уходили с ним к западной стене, где обычно тихо и там он учил меня разным песням и мы много просто разговаривали. За западной стеной буквально в трех сотнях метров начинается поле радиации. Деревья искалечены лучами, трава растет, но в одном месте она сочно зеленая, а буквально через метр серо желтая. По этому полю и не ходит не кто. Дозу радиации, можно схватить смертельную, и от туда уже не выйти, о чем красноречиво напоминают, желтые человеческие кости. Там только кадавры иногда ходят, но их снайпера отстреливают из арбалетов, их костей там тоже хватает. Кадавры это не мертвецы в общем понимании, это люди, которых изменила радиация, короче страшные мутанты похожие на зомби из довоенных фильмов ужасов. Хотя какие это ужасы в сравнении с современной реальностью. Да, в нашей деревне показывают кино по воскресеньям вечером. У нас даже электричество есть, его включают на три часа в семь вечера и отключают в десять. Я в это время всегда заряжаю старый плеер с музыкой. Отец когда-то из похода принес, наушники правда хрипят сильно, но других пока все равно нет. Отец вообще много всего приносил. Я например сплю на матрасе, который набит ватином, а не как у большинства тряпками, да соломой и одеяло у меня теплое. Зимой это важно. Вообще я твердо решил для себя, что пойду по стопам отца и очень постараюсь стать искателем не хуже, чем был он, хоть дед и бубнит, что, мол это опасно, сложишь голову как отец, иди лучше к ремесленникам. Но я все решил. У меня есть друг его зовут Евпатий, его мама и папа,