Узница Шато-Гайара. Морис Дрюон

где лошади по бабки увязают в грязи – особенно сейчас, когда солнце встает поздно, а садится рано, – да и пересмена лошадей в Манте тоже отнимает немало времени, я не могу мешкать и предпочел бы не делать такого пути впустую. Прощайте. Пойду сосну часок, а потом откушаю с вами. Само собой разумеется, кузина, я составлю вам компанию в сей знаменательный день, когда вам наконец-то соблаговолят дать хороший обед. И уверен, вы примете нужное решение.

      С этими словами Робер, смерчем ворвавшийся в темницу Маргариты, покинул ее так же шумно, ибо наш гигант любил эффектно появиться на сцене и столь же эффектно уйти с подмостков; на лестнице он чуть было не сшиб с ног Толстого Гийома, который, обливаясь потом и согнувшись в три погибели, тащил наверх огромный сундук.

      Через минуту Робер Артуа уже влетел в почти опустевшее жилище коменданта и тут же рухнул как подкошенный на единственное оставшееся там ложе.

      – Берсюме, дружок, смотри, чтобы через час обед был готов, – сказал он. – А теперь кликни моего слугу Лорме, он торчит где-нибудь среди конюших, и пошли его сюда охранять мой сон.

      Этот не знавший страха геркулес боялся лишь одного – попасть безоружным в руки многочисленных врагов. Охрану своей драгоценной персоны он доверял не оруженосцам или конюшим, а верному Лорме, приземистому седеющему слуге, повсюду следовавшему за хозяином по пятам якобы для того, чтобы носить за ним плащ и шляпу.

      Обладавший недюжинной для своих пятидесяти лет силой, способный на все, лишь бы только услужить «его светлости Роберу», Лорме был тем более опасен, что внешний его вид не вызывал подозрений. Особенно же он набил себе руку в молниеносном и незаметном устранении неугодных хозяину людей, поставлял в господские покои девиц, вербовал для графских нужд всякий сброд и стал преступником не по природной склонности, а из рабской угодливости перед своим господином: этот хладнокровный убийца опекал Робера с нежностью няньки.

      К тому же Лорме, в силу врожденной хитрости умевший, как никто, прикинуться дурачком, был незаменимым соглядатаем и сыграл не последнюю роль в поимке братьев д’Онэ, которые попались в западню Робера Артуа чуть ли не у входа в Нельскую башню.

      Если Лорме спрашивали о причинах столь пылкой его привязанности к графу Артуа, он пожимал плечами и ворчливо пояснял: «Да ведь из любого его старого плаща я могу себе целых два скроить».

      Когда Лорме вошел в жилище коменданта, Робер спокойно смежил веки и тут же уснул богатырским сном, широко раскинув свои огромные руки и ноги; при каждом вздохе этого великана мерно подымалось и опускалось его объемистое чрево.

      Через час он проснулся, потянулся, как огромный тигр, и вскочил с постели, отдохнувший телом и душой.

      Круглоголовый Лорме сидел у него в изголовье на табуретке с кинжалом на коленях: прищурив глаза, он с нежностью следил за пробуждением своего господина.

      – А теперь ложись ты, мой добрый Лорме, – сказал Артуа, – только пришли мне раньше капеллана.

      Глава III

      Последний