Сказки из зеленого конверта. Для тех, кто устал от своей печали. Кристина Эйхман

вкратце спросил дочь о самочувствии и отпустил её в покои.

      «Вот оно что!» – понял вдруг монарх, глядя принцессе вслед. Её походка стала бодрее, будто в ней начало просыпаться нечто такое, что до этого долго-долго спало.

      Ежедневные прогулки босиком вошли у принцессы и художника в привычку, и никто уже не удивлялся, увидев эту странную пару. Она – молодая, но вялая, и он – пожилой, но бодрый. Свита принцессы по просьбе художника шествовала далеко позади, дабы не мешать.

      – Аделаида, – задумчиво проговорил художник, ранее настоявший на том, чтобы они называли друг друга по имени. – Смотри.

      Он показал вдаль, на рыбацкие суда.

      – Красиво, – равнодушно отозвалась принцесса.

      – Думаю, нам пора начать рисовать, – добавил художник и бодро зашагал по направлению к замку. Там он достал краски и поставил холст на мольберт.

      – Прошу, – протянул он палитру принцессе.

      – Что изволите, чтобы я нарисовала? – спросила та так обреченно, будто от неё требовали выпить рыбий жир.

      – Закрой глаза и дай пробиться наружу эмоциям. Что ты чувствуешь, что тебя тревожит? Что у тебя внутри? Просто рисуй!

      Принцесса испуганно открыла глаза. Как? Как такое можно делать? Принцессе подобает рисовать нежные акварели, а тут – нарисуй что хочешь! Но, немного осмелев, Аделаида окунула кисть в черную краску и нарисовала круг, а затем, окунув кисть в синюю краску, провела ею поверх черного круга. Затем она опустила руки и стала смотреть на свой рисунок.

      – Нет, так дело не пойдёт. Отдай кисточку, окуни палец в краску и попробуй прямо так рисовать, – предложил художник.

      Принцесса повиновалась и стала водить пальцем по чёрному кругу. Она обмакивала его то в серую краску, то в бежевую, разводя мазки всё дальше и дальше от центра. Результатом стала огромная дыра в центре холста. Она будто манила к себе, засасывала…

      – Что это? – мягко спросил художник. – Что ты хотела изобразить?

      – Это пустота, – проговорила принцесса, и слёзы потекли из её глаз. – Во мне пустота, будто всё куда-то исчезло, будто нет меня и нет ничего во мне! Только вот эта пустота!

      Она плакала весь вечер и всю ночь. Король, этим очень обеспокоенный, вызвал художника, но тот осмелился не прийти. Рано утром он поставил на мольберт новый холст, а рядом – краски.

      – Прости, я не хочу сегодня рисовать, – призналась принцесса устало. Под глазами у нее были круги, глаза красные от слёз, плечи понурые…

      – Тебе не надо ничего делать. Присядь и подожди чуточку, – успокоил её художник.

      Он что-то кромсал большими ножницами.

      – Позови своих фрейлин, мы немного поиграем.

      – Дорогие мои красавицы, – обратился художник к собравшимся молодым особам. – Каждой из вас я дам кусочек картины и прошу никому его не показывать. Пусть каждая из вас скажет, что она там видит, и предположит, что было изображено на целой картине.

      Фрейлины закивали, а принцесса меж тем наблюдала за ними, слегка прищурившись. Художник и ей дал кусочек картинки.

      – Я