Кассия. Кассия Сенина

тут к нему подскочил Михаил и, как бы в гневе, закричал:

      – Ты должен принять царство, Лев! Мы все хотим этого! Если ты не примешь царства, погибнет держава Ромейская! Но да не будет так! – Михаил молниеносно обнажил меч и приставил его к груди стратига. – Иначе не быть тебе в живых, как изменнику, не восхотевшему спасти гибнущее отечество!

      Лев отступил на шаг, и тут его крепко схватили под руки Феодот и Леонид. Михаил по-прежнему держал перед ним обнаженный меч. Архонты кричали:

      – Не дай, Лев, погибнуть державе Ромейской! Бог не простит тебе этого!

      – Хорошо, – сказал Лев с обреченным видом, – идемте обсудим всё еще раз.

      И они снова скрылись в шатре стратига. Перед тем, как последовать за ними, Леонид сделал знак турмархам, чтобы те построили стратиотов, как положено.

      – Всё прошло отлично! – Михаил, войдя в шатер вслед за Львом, довольно потер руки. – Вот, друг мой, теперь никто не скажет, что ты наглый узурпатор!

      Лев ничего не ответил.

      – Итак, приступим! – сказал Феодот Мелиссин. – Я сейчас!

      Он ненадолго покинул шатер и вернулся с небольшим холщовым мешком, откуда вынул пурпурные сапоги, расшитые жемчугом, и с поклоном поставил их на землю перед Львом. Тот побледнел.

      – Откуда они у тебя? – спросил он очень тихо.

      – Припас на случай, – так же тихо ответил Мелиссин. – Позволь, государь, я расскажу тебе.

      При слове «государь» Лев вздрогнул.

      – Да, говори.

      Феодот приблизился и зашептал ему на ухо. Тут-то Лев и узнал о причинах столь внезапной симпатии к нему со стороны Мелиссина.

      В апреле при дворе стало известно, что начиная с Благовещения некая служанка каждые два или три дня, не то спьяну, не то действительно охваченная каким-то духом, выходила на берег моря к Вуколеону и, глядя на Священный дворец, громко взывала:

      – Сойди оттуда, Михаил, сойди, удались от чужих!

      Это возбудило недобрые разговоры среди придворных, а вскоре весть дошла и до императора. Тот обеспокоился и, поделившись своей печалью с Феодотом, велел ему подстеречь ту служанку, когда она опять начнет прорицать, подойти и расспросить подробно об имени и роде того, кто должен стать императором вместо Михаила. Мелиссин так и сделал, это случилось одним утром в середине апреля. Девица, взглянув на Феодота черными глазами, так и горевшими на ее бледном осунувшемся лице, сказала, очень медленно выговаривая каждое слово:

      – Когда сегодня ты придешь на Акрополь, господин, подожди там до полудня, и ты увидишь…

      Она внезапно умолкла, как бы ушла в себя.

      – Что же я увижу там? – спросил Мелиссин, которому невольно стало жутковато.

      Девица молчала, закрыв глаза и не шевелясь. Феодот потряс ее за плечо.

      – Эй, почтеннейшая!

      Она устремила ему в лицо отсутствующий взгляд и так же медленно проговорила:

      – В полдень придут туда два человека. Того, что будет на муле, зовут Лев, спутника его – Михаил. Первый и сподобится царства.

      И,