О чувстве, заключенном в вещах, и о магии. Томмазо Кампанелла

[5] [Горфункель 1965: 139–140]. Правда, кое-что «желаемое» атеистическое можно найти не в произведениях Кампанеллы, а в показаниях его подельников, но с чудовищным довеском, который придаёт этой проблеме измерение уже патологическое. Вербуя участников будущего восстания, Кампанелла образца 1599 г. называл чудеса, совершённые Христом, ложными, но утверждал, что сам он как «Мессия по истине» сотворит настоящие [Панченко 2018: 125–126]. Согласовать человекобожный бред, если он имел место, с подчёркнутой католической ортодоксальностью написанного в тюрьме «Разгромленного атеизма» возможным не представляется. Вообще, сближать Кампанеллу с Бруно просто на основе их общего монашеского (доминиканского) раннего прошлого и инквизиционного «страстотерпия» неверно. В том, что именно неприемлемо «вольный» для своего времени мыслитель Бруно, а не внешне остававшийся до самой смерти верным католицизму «безумец» Кампанелла, стал жупелом в истории борьбы за свободомыслие, есть немалая доля исторической справедливости.

      В последних строчках сонета, опубликованного в собрании сочинений Кампанеллы под редакцией Луиджи Фирпо (19151989), которые приведены в переводе в книге А. Х. Горфункеля, можно увидеть отрицание божественности Христа [Горфункель 1969: 80]. Тем не менее, на наш взгляд, будучи прочитан полностью, сонет покажется не лишённым религиозного пафоса, и скорее может быть назван не атеистическим, а «еретическим»:

      Смотри ж, неблагодарный! Вот Он, на кресте.

      Крест весь в шипах, стоит высоко над землёю!

      Сошёл с небес, чтоб жизнью поделиться и с тобою.

      Он не презрел покровы, что привычны на Земле!

      Был в жизни Его знак, и срок настал!

      Народом тёмным связан и пленён.

      Избит прилюдно, высечен, унижен.

      А мёртвый он в аидовы владенья пал!

      Но Он воскрес, когда был предусмотрен срок.

      Чтоб нас освободить, чтоб не боялись смерти!

      Он, мёртвый, указует… Рана! Рваный бок!

      Взор свой ты подними к нему, хотя б один!

      Он может дать тебе и жизнь и утешенье,

      Пусть вечному Отцу он вовсе и не Сын.

      1 Deh! mira, ingrato, su quell’alto legno,

      2 coronato di spine, in alto asceso,

      3 chi per dar vita a te, dal Ciel disceso,

      4 vestir manto terren non ebbe a sdegno.

      5 Giunto poi di sua vita a certo segno,

      6 fu da gente plebea legato e preso,

      7 battuto, strascinato e vilipeso:

      8 e, morto, di Pluton discese al regno.

      9 Indi, al prefisso termine risorto,

      10 per liberarci da mortal periglio,

      11 mostra il fianco squarciato e lui sol morto.

      12 Volgi dunque ver lui devoto il ciglio

      13 che vita ti pub dar nonche conforto,

      14 benche non sia del Padre Eterno il figlio

      [Campanella 1954: 238].

      Примечательно, что мессианство Кампанеллы имело, возможно, не более милые советским авторам светские или хотя бы античные, а библейские истоки. Доподлинно до сих пор не известно, откуда, лишённый в тюрьме «всех книг, даже Библии» [Campanella 1854: 228], Кампанелла взял название для своего заветного города? Наряду с двумя часто упоминаемыми в историографии вероятными источниками, книгой «Известия со всего света» (1591–1596) Джованни Ботеро (ок.