Замок на двоих. Анастасия Маркова

рядом с собой и уже менее строго сказал:

      – Надеюсь. Присаживайтесь, Алексия, и расскажите немного о себе.

      Становиться жертвой деспотизма и испытывать на протяжении беседы всю тяжесть его ужасного характера я не собиралась, поэтому выбрала более безопасное место – маленькую софу, обитую золотистой парчой. Опустившись на край, расправила складки на юбке и только тогда спросила:

      – Что именно?

      В золотистых глазах сверкнули опасные искорки. Герцог был недоволен моим неповиновением, однако не сказал ни слова в укор.

      – Для начала поведайте, сколько вам лет.

      – Двадцать.

      Черты его лица вмиг разгладились. Казалось, брюнет испытал облегчение от услышанного, словно предполагал, что мне гораздо меньше.

      – Отлично. Значит, вы уже выходили в свет, – с уверенностью заявил он.

      Мои губы тотчас расплылись в ехидной улыбке. Я догадывалась, какая реакция последует у опекуна за ответом:

      – Ни разу.

      Надежды оправдались: его черные брови взлетели вверх, глаза расширились и стали огромными, как блюдца, слегка приоткрылся рот. Он хватал ртом воздух и не мог вымолвить ни слова.

      – Разве такое возможно? – просипел лорд Эткинсон, едва совладал с эмоциями. – Как молодая леди, достигшая семнадцати лет, вы должны были выйти в свет.

      – В тот год умерла мама. Поэтому ни мне, ни вашему дяде не было до этого дела. Чему я безмерно рада, – я не удержалась, и моя улыбка стала еще шире.

      Герцог живо вскочил и метнулся к окну. Казалось, мои слова нарушили его идеально выстроенный план, и теперь он не знал, что делать.

      По истечении минуты молчания, заполненного лишь топотом высоких мужских сапог, лорд Эткинсон выпалил:

      – В таком случае вы поедете в пансион…

      – Нет! – невежливо оборвала я его на середине фразы и тоже поднялась с насиженного места.

      Темные брови его светлости вновь изумленно взлетели вверх. Было очевидно, что к ослушанию он не привык. Следовало немедленно оправдаться, поэтому я сцепила пальцы в замок, глубоко выдохнула и пояснила:

      – Для меня слово «пансион», что для быка красная тряпка. Я не хочу туда возвращаться.

      – Мы не можем жить под одной крышей, – твердо заявил герцог.

      – Почему? – моя выдержка пала смертью храбрых, и я повысила голос на целую октаву. – Здесь полно места!

      – Вы правы, Алексия. Здесь полно места. Но причина не в этом, – судя по тону, его светлость собирался объяснить мне прописную истину. – Стоит кому-то пустить всего один слух, что вы живете с неженатым мужчиной, – а их, уверен, будет гораздо больше, – как перед вами закроются двери едва ли не всех домов в нашей империи. Каждая уважающая себя женщина, с которой вы попытаетесь заговорить, будет подхватывать юбки и переходить на другую сторону улицы, будто вы заразны. Наше совместное проживание нанесет существенный урон вашей репутации.

      – Это будут сплетни, и не более. Мы-то с вами будем знать правду, – отозвалась я с детской наивностью.

      – Но