Слепой. Формула смерти. Андрей Воронин

останавливается, как плавно трогается с места. – Вот загляденье!»

      У светофора Горелов держался на отдалении от «Мерседеса» – метрах в десяти. Сзади посигналили. Вишневые «Жигули» Горелова приблизились к «Мерседесу».

      «Ну вот, сейчас перекресток, затем еще квартал. Там поверну направо и через пять минут буду дома», – с облегчением, ужасно измотанный скользкой дорогой, подумал Горелов.

      У перекрестка случилось то, что и должно было в конце концов случиться. Резко полыхнул желтым светофор, шипованный «Мерседес» замер как вкопанный, а вишневые «Жигули» на лысой резине скользили вперед. Доктор Горелов даже не попытался вывернуть баранку вправо, машина не слушалась руля, «Жигули» шли вперед. Глухой удар остановил машину: задний фонарь роскошного серебристого «Мерседеса» разлетелся вдребезги, сорванный бампер загремел на асфальт. «Жигули» развернуло.

      – О господи! – еще крепче сжимая баранку, произнес Николай Матвеевич Горелов.

      Его шапка упала на приборную панель, седые пряди прилипли к мокрому лбу.

      Водитель «Мерседеса», дюжий детина в черном пиджаке и белой рубахе, выскочил из автомобиля и со зверским лицом бросился к «Жигулям». Буквально вырвал дверь и несколько мгновений смотрел на Горелова.

      – Дед, да ты что, охренел!? Не видишь, впереди машина? Куда летишь?

      – Извините, пожалуйста, виноват. – выдавил из себя Горелов.

      – Я тебя урою, закопаю! Ты мне машину изувечил, новую машину! – водитель «Мерседеса» схватил Горелова за плечо, вытащил из салона и, вцепившись в борта пальто, принялся трясти, тряс так сильно, что подошвы ботинок Николая Матвеевича отрывались от земли. – Я тебя сейчас убью!

      – Извините, пожалуйста, – бормотал Горелов, уже понимая, что эта фраза находится за пределами понимания подобного типа, а если он что-то и улавливает, то больше злится и заводится.

      – Ездят уроды по городу! Сидел бы дома, чай пил. Какого черта ты на дороге делаешь? Ты что, не видел, красный уже загорался?

      – Видел, понесло, гололед.

      – Мне плевать! Гололед, наводнение. смотреть надо!

      Наверное, водитель «мерса» прямо на дороге и расправился бы с доктором наук Гореловым, но спасение пришло оттуда, откуда профессор его и ждать не мог. Задняя дверца побитого серебристого «Мерседеса» открылась, и на дорогу вышел мужчина в черном пальто, в костюме и галстуке. Мужчина был немолодой, лет пятидесяти.

      – Хватит, – резко сказал он.

      Водитель «Мерседеса» тотчас опустил руки, хотя и продолжал шептать проклятия.

      Мужчина осмотрел свою машину, присел на корточки, поддерживая полы длинного пальто, и произнес:

      – Да-с, неприятности. И у вас, смотрю, неприятности, – разглядывая разбитый передок «Жигулей», бесстрастно произнес он. – Как же это вы так неосмотрительно ехали? И резина, смотрю, у вас ни к черту.

      – Все гололед виноват, все он, проклятый! Вы уж меня извините. Покрышки давно собирался поменять, но как-то.

      – Извинить? – мужчина