Читер, или… Предел высоты. Татьяна Богатова

ощущая отстранённость Локоткова.

      Заказ оказался на столе с опережающей ожидание клиентов скоростью.

      – Ты у своих был? – прервал молчание после второй рюмки Вячеслав, вспомнив, что рано потерявший родителей Гена воспитывался здесь, в бездетной семье тётки, родной сестры матери.

      – Почти у своих, – грустно покивал приятель, – только на могилках. Дядя Костя два года как умер. А потом, вот, мама-Лида. Хоронил, да в наследство вступал. Сейчас приезжал квартиру продавать.

      Лузгин работал в Москве таксистом. Жил с женой и двумя детьми в двухкомнатной у тёщи.

      – Удачно?

      – Ещё как! Поэтому и решил обратно на самолёте. Ну, и покутил тут недельку, – хохотнул Геннадий. – Пока жена с тёщей на мои денежки лапу не наложили. Я же, блин, добрый. Всё равно отдам. А ты какими судьбами здесь? – скривился приятель, зажевав коньяк долькой лимона.

      – Летел из Северо-Сибирска, – следом за другом выпил Слава, не притронувшийся к закуске. – Да вот, рейс на Москву, как назло, задержали из-за непогоды.

      – Ты же вроде завязал со своей кризисной деятельностью? – удивился Лузгин.

      – Случай особый. Нельзя было отказаться.

      – А кто там, на заводе, без тебя рулит? Жена?

      – Агата, – подтвердил Вячеслав. – Соскучился, – вымученно улыбнулся он, – сил нет. Привык, что всё время рядом и она, и малыши.

      – Давай, за детей, – оживился Геннадий. – А то мы всё, не чокаясь, пьём.

      – Давай, – с готовностью наполнил рюмки Локотков.

      – О, Кирилл, ты чего торопишься? – обернулся к проходящему мимо столика молодому человеку Гена. – Посадку, что-ли, объявили?

      – Нет, – приблизился мужчина, которого окликнул Лузгин. – Трухачёв, – протянул он руку равнодушно посмотревшему на него Славе.

      – Вячеслав, – представился в ответ Локотков, отвечая на рукопожатие стройного молодого человека, лет тридцати трёх; с тонкими, неприметными чертами лица; темноволосого, с аккуратной стрижкой; в элегантной одежде, явно дорогих брендов, что не особенно бросалось в глаза, но и не оставалось незамеченным для тех, кто понимал в этом толк.

      – Тогда, давай, к нам, – отодвинул для знакомого стул Геннадий. – Ещё коньяку, пожалуйста, – окликнул он оказавшегося неподалёку официанта.

      – Да я не один.

      – И приятеля зови.

      – Некогда особо, Ген. Ну, ладно, по рюмашке, за знакомство. Я плачу. Марк! – подозвал он мужчину, который после оклика Лузгина, остановившись у выхода из ресторана, терпеливо поджидал Кирилла.

      Подошедший поочерёдно пожал руки Локоткову с Геннадием и, молча, занял место за столиком. Коротко стриженый, с сильной проседью на тёмно-русых волосах, он обозревал соседей по столу настороженным взглядом из-под широких чёрных бровей, усиливая впечатление, возникшее при его появлении у Славы с Лузгиным, что тот является телохранителем Трухачёва. Однако, как вскоре выяснилось,