Читер, или… Один процент до ста. Татьяна Богатова

заливалась слезами, большей частью от жалости к себе. Агата сожалела о своём разрушенном браке. А подруга, не снимая с себя вины в том, что поддалась искушению, страшилась участи матери-одиночки. При этом Милена без конца говорила о Сергее, превознося его чуть ли не до небес. Прекрасно понимая, что делает подруге больно, не могла с собой сладить. Поначалу разговоры изматывали Агату, а затем, парадоксальным образом, она стала находить в них утешение. И по завершении второй недели пришла к пониманию того, что её симпатия к Сергею далека от самоотверженной любви Милены.

      «Странно осознавать, – положив трубку, однажды подумала Агата, – но я действительно могла бы простить его и жить дальше, как ни в чём не бывало. Его предательство уже не воспринимается так остро, как вначале. Ну, да, поддался страсти. С кем не бывает. Со мной не бывает! – мысленно возмутилась она, ведя диалог с самой собой. – Не вижу смысла искать страсть на стороне, когда её хватает в семье. Но могу ли я с уверенностью сказать, как Милена, что не представляю без Сергея жизни. Вот уж точно нет! И после того как он назвал беременность проблемой, я не собираюсь рожать от него ребёнка. А это значит, что? А это значит, что у наших отношений нет будущего. Бесполезно искусственно продлевать видимость нормального брака. Да ещё, к тому же, ожидая перспективы новых измен. Надо расставаться, и как можно скорее».

      Агата так и поступила, подав на развод. Недоумевающий Одинцов покрутил пальцем у виска, но документы подписал. А к моменту родов Милены всё-таки женился на ней, к собственному удивлению став счастливым отцом белобрысого, как он сам, пацана. В настоящее время у супругов было трое детей.

      ***

      – А как же быть со Славиком Локотковым? – осторожно спросила мать. – Это не считается ошибкой?

      – Что ты имеешь в виду? – ответила Агата, чувствуя подступающее раздражение.

      – Ваше расставание после многолетней дружбы. Насколько я помню, вы собирались пожениться, как только закончите институт. И вдруг, ты возвращаешься после выпускного, вся в слезах. А Славик уезжает в Москву, даже не поговорив с тобой. Дочь, теперь-то ты можешь сказать мне, что между вами тогда произошло?

      – Да глупость, по большому счёту, – нервно повела плечом Агата. – На самый первый танец Славу пригласила наша классная, историчка Елена Михайловна.

      – И что же в этом особенного? – удивилась Ирина Константиновна.

      – Мам, это же был вальс! – запальчиво произнесла дочь. – Помнишь, как я пыталась затащить Локоткова в студию бальных танцев? Очень уж хотелось выступать в паре. Знаешь, танцы нравились мне гораздо больше занятий в музыкалке. Вот я и уговорила Славу попробовать. У него, кстати, было великолепное чувство ритма. Вальс мы с ним освоили. На танго он слегка напрягся. А когда перешли к самбе, то Слава смотался из студии без оглядки. Сказал, будто все эти выкрутасы не для него. Я, в общем-то,