Принцессы перестройки. Экстремально о девушках девяностых. Таня Сербиянова

работали, а мы, их непутевые дочери вовсе не собирались быть паиньками, как того им хотелось. Наоборот, мы только делали вид, что слушаемся и все что нам адресовалось, что мы выполняли. Сейчас! А как же наша вольница-воля? Мы ее не собирались некому уступать!

      К тому же как только мать на работу и за порог, так вот я свободная! Делай, что душе угодно, чем хочешь, тем и занимайся. Одной как-то не особенно было весело, да и проказничать вдвоем было интереснее. Поэтому я, как только мать к выходу, уже слышу, как она в лифте спускается, начинаю подавать наш условный сигнал своей подруге.

      Стукну разик по батарее и жду ответного стука. Если ее мать еще дома, то она не отвечает, ну а если уже ее мать тоже в поиск работы, то подруга свободна, тогда только и слышно, как радостно она начинает колотить в батарею центрального отопления.

      Стук, стук, стук. Мол, я тоже свободна!

      Поначалу мы с ней так перестукивались для того, чтобы вместе ходить в школу. А потом уже только по делу. Это когда мне или ей приходили более продвинутые идеи, нежели на уроках в школе сидеть и париться. И тогда…

      Стук, стук, стук. Считаю ее удары.

      Это потому что каждая серия ударов имела для нас свое обозначение. Три раза подряд, это она сообщала, что скоро придет ко мне, а пять ударов, это то, что надо мне к ней спускаться, и тогда мы уже с ней будем шкодить в ее квартире.

      Телефонов-то еще мобильных не было, а стационарный, тогда считался среди наших семей роскошью.

      Стук, стук, стук! Ага, сейчас ко мне придет, жду ее. Чайник поставлю, поищу в мамкиных запасах обязательно варенье какое-то к чаю. И хоть мать и ругала меня, что я без спроса, а я все равно и только ей говорю, что мне надо, ведь я ж подрастаю. А мы ведь действительно подрастали.

      Это я уже потом поняла, когда наши баловства уже стали заходить далеко. Поначалу мы что?

      Начинаем везде лазать по шкафам в поисках сначала чего-то вкусненького, а потом подросли и уже со какой-то шкодой, теперь лазаем ради чего-то интересненького. То найдем, откроем, то нацепим на себя. То туфли на каблуках, то мамкино белье. И каждый раз у нас с Женькой чуть ли не скандалом заканчивалось.

      – Положи, не трогай! – это я ей каждый раз.

      Потому как она уже хочет натягивать красивую, новую мамкину комбинацию. А мне отчего-то жалко ее вещей и я у нее вырываю, а потом опять аккуратно на место складываю.

      – У своей мамке поищи, поняла! Можешь у нее хоть что хочешь нацепить, а у моей не трогай. Не твое это, поняла!

      И так каждый раз. А потом начались наши прозрения. Это когда мы стали наталкиваться на такие вещи и предметы, которые для детей вовсе не предназначались.

      Тетка Саша, это ее мать, она только недавно осталась одна. С мужем развелась и поэтому в доме у Жеки мы все время искали какие-то предметы, напоминающих о мужчинах. Хоть и малы были, но уже тосковали и сами, не понимая этого, все искали их вещественные доказательства присутствия в нашей прежней жизни.

      То