Принцессы перестройки. Экстремально о девушках девяностых. Таня Сербиянова

вернись лицом к солнцу – тогда не сможешь увидеть тень»

      «Чтобы быть счастливым с мужчиной, нужно очень хорошо его понимать и немножко любить.

      Чтобы быть счастливым с женщиной, нужно очень сильно её любить и даже не пробовать ее понять»

      Хелен Адамс Келлер 1880—1968, США, писательница, политическая активистка,

      первый слепоглухой человек, получивший высшее образование.

      ПРЕДИСЛОВИЕ

      Эту книгу в память тех тысяч девчонок, которые сгинули или бесследно пропали в девяностые годы. Не было ни в чем их вины, просто страна развалилась, а с нею все кувырком покатилось…

      Заводы и фабрики, где до того, работали их родители, встали и …И все! Никто не знал, что же дальше делать? Ну а дети, они же мешали, теребили, ничего решительно не понимая, что происходит в семье, почему голодны, почему у родителей нет для них ни внимания, ни денег? Повсеместная нищета разрушила семьи, отцы бросили их и бесследно пропали, а матерям до них уже не было дела, те заняты были поиском пропитания.

      Первыми сообразили, как это часто бывает – бандиты. Для них наступили прекрасные дни! Все женского пола, кто были красивые, и в теле тех заметили, их пригласили и… вскоре, среди нищеты замелькали крутые машины, а в них красиво разодетые женщины рядом с бандитами те самые, кто были ими замеченными…

      Другие и вовсе не те не уродливые пробовали выжить, стали мотаться, пытаясь за рубежом подзаработать…

      Ну а дети, их дочери, что же они?

      Матери, вспоминая времена после войны, погнали их в профтехучилища. По крайней мере там их кормили и много чему научили.

      А нехорошему, то уж они сами, глядя на женщин в красивых нарядах и кто с мужчинами у кого появились деньги. Ну и они захотели красивой жизни.

      Вот о таких девушках и тех временах я поведу свой рассказ…

      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

      ГЛАВА ПЕРВАЯ ЮЛЬКА

      РЮМКА

      – Нет! Не надо! – истерично кричала Женька. – Не делайте этого! Не надо!

      Придавленная его большим пальцем семидесятипятиграммовая стеклянная рюмка исчезла у нее между ног…

      – Дай-ка я пробью,. – говорил Пендос, примеряясь пробить ей свой знаменитый пенальти. При этом Пендос отталкивал в сторону своих прихлебаев, которые, обхватив под голую попку, услужливо раздвинули у девочки ноги.

      Женька дернулась и что было сил, надулась, пытаясь выдавить из себя только что глубоко воткнутую ей холодную стекляшку. Она уже почувствовала, как та, раздвигая края распаленной плоти, стронулась и медленно ползла вниз к выходу.

      Ну, же! Еще, еще! – лихорадочно работал мозг, но то, что ей сейчас так жизненно было необходимо и нужно никак у нее не получалось! А ей-то всего надо было расслабиться, да так, чтобы оно совершилось само собой. Но она, эта проклятая стекляшка лишь опустилась на сантиметр и снова застряла, опершись тонкими ободками стеклянного края за внутреннюю естественную преграду девичьего лона.

      Ну же, еще, еще! лихорадочно подбадривала себя Женьька. И ей уже показалось, нет она уже стала чувствовать как стекляшка, ускоряясь, больно упираясь и чуть ли не подрезая края нежной плоти, выскальзывает, и вот сейчас вылетит из нее словно пробка из бутылки шампанского. Но тут!

      В последнее мгновение она вскидывает лицо, и сквозь мутные слезы видит фигуру Пендоса в замахе ноги, и следом она истерично кричит…

      – Нет!

      Женька проснулась внезапно и вся в поту.

      Тяжело дыша, с глазами мокрыми от слез. а сердце продолжало беспорядочно стучать… Стук тук, стук тук… Во рту пересохло.

      Еще секунды она лежала, находясь во власти страшных видений, а потом, понимая, что это всего лишь страшный сон, постепенно начала успокаиваться. Откинула одеяло, под которым так стало жарко, прикрыла глаза.

      Но сна уже не было вместо него тут же всплыла из памяти наглая рожа Пендоса.

      – Нет, так нельзя!

      Открыла глаза и, пытаясь успокоить себя, привычно полезла туда, как это делала в последнее время всегда…

      Интересно? А что же потом с той девочкой, которую видела во сне вместо себя, но все это прочувствовала как на самой себе? Что она потом делала, после этого его отвратительного пендаля?

      И от осознания того что и с ней могло произойти такое же, как с той девчонкой она словно окаменела. Рука так и замерла на Венерном холмике, только пальцы все еще привычно перебирали волосики успокаивая…

      А ведь и, правда! подумала. И я ведь тогда зависла, как та девчонка на самом волоске от гибели!

      Ну, гибели, не гибели, а тяжелого увечья на всю жизнь, это уж точно, как она поняла.

      Потом подумала, что та девчонка потом уже никогда бы не смогла родить. А еще может быть, не могла бы долго иметь ничего общего с мужчинами. Ведь если у нее внутри разбили рюмку, то…

      Бр-р! Она сразу же почувствовала, как